Гулливер старался знаками объяснить, что он просит великана принять от него этот скромный подарок. Он кланялся, прижимал руки к сердцу, но великан так ничего и не понял и тоже знаками приказал Гулливеру положить монеты обратно в кошелек, а кошелек спрятать в карман.
Потом он заговорил о чем-то со своими работниками, и Гулливеру пока- залось, что восемь водяных мельниц разом зашумели у него над головой. Он был рад, когда работники наконец ушли на поле. Тогда великан достал из кармана свой носовой платок, сложил его в несколько раз и, опустив левую руку до самой земли, покрыл ладонь плат- ком. Гулливер сразу понял, чего от него хотят. Он покорно взобрался на эту широкую ладонь и, чтобы не свалиться с нее, лег ничком. Видно, великан очень боялся уронить и потерять Гулливера - он бережно завернул его в платок, точно в одеяло, и, прикрыв другой ладонью, понес к себе домой. Был полдень, и хозяйка уже подала на стол обед, когда великан с Гул- ливером на ладони перешагнул порог своего дома. Ни слова не говоря, великан протянул жене ладонь и приподнял край платка, которым был закрыт Гулливер. Она попятилась и взвизгнула так, что у Гулливера чуть не лопнули обе барабанные перепонки. Но скоро великанша разглядела Гулливера, и ей понравилось, как он кланяется, снимает и надевает шляпу, осторожно ходит по столу между та- релками.
А Гулливер и в самом деле двигался по столу опасливо и осторожно. Он старался держаться подальше от края, потому что стол был очень высокий - по меньшей мере с двухэтажный дом. Вся хозяйская семья разместилась вокруг стола - отец, мать, трое де- тей и старуха бабушка. Гулливера хозяин посадил возле своей тарелки. Перед хозяйкой возвышался на блюде огромный кусок жареной говядины. Она отрезала маленький ломтик мяса, отломила кусочек хлеба и положила все это перед Гулливером. Гулливер поклонился, достал из футляра свой дорожный прибор - вилку, ножик - и принялся за еду. Хозяева разом опустили свои вилки и, улыбаясь, уставились на него. Гулливеру стало страшно. Кусок застрял у него в горле, когда он увидел со всех сторон эти огромные, как фонари, любопытные глаза и зубы, кото- рые были крупнее, чем его голова.
Но он не хотел, чтобы все эти великаны, взрослые и маленькие, замети- ли, как сильно он их боится, и, стараясь не глядеть по сторонам, доел свой хлеб и мясо. Хозяйка что-то сказала служанке, и та сейчас же поставила перед Гул- ливером рюмку, до краев наполненную каким-то золотистым, прозрачным на- питком. Должно быть, это была самая маленькая ликерная рюмочка - в ней поме- щалось не больше кувшина вина. Гулливер встал, поднял рюмку обеими руками и, подойдя прямо к хозяй- ке, выпил за ее здоровье. Это очень понравилось всем великанам. Дети принялись так громко хохо- тать и хлопать в ладоши, что Гулливер чуть не оглох. Он поспешил опять укрыться за тарелкой хозяина, но второпях споткнул- ся о корку хлеба и растянулся во весь рост. Он сейчас же вскочил на ноги и с тревогой посмотрел вокруг - ему совсем не хотелось показаться смеш- ным и неловким. Однако на этот раз никто не засмеялся. Все с беспокойством глядели на маленького человечка, а служанка сейчас же убрала со стола злополучную корку. Чтобы успокоить своих хозяев, Гулливер помахал шляпой и трижды прок- ричал "ура" в знак того, что все обошлось благополучно.
Он и не знал, что в эту самую минуту его подстерегает новая неприят- ность. Как только он подошел к хозяину, один из мальчиков, десятилетний ша- лун, сидевший рядом с отцом, быстро схватил Гулливера за ноги и поднял так высоко, что у бедняги захватило дух и закружилась голова. Неизвестно, что бы еще придумал озорник, но отец сейчас же выхватил Гулливера у него из рук и опять поставил на стол, а мальчишку наградил звонкой оплеухой. Таким ударом можно было бы выбить из седел целый эскадрон гренадер - разумеется, обыкновенной человеческой породы. После этого отец строго приказал сыну немедленно выйти вон из-за сто- ла. Мальчишка заревел, как стадо быков, и Гулливеру стало его жалко. "Стоит ли на него сердиться? Ведь он еще маленький", - подумал Гулли- вер, опустился на одно колено и знаками стал умолять своего хозяина про- стить шалуна. Отец кивнул головой, и мальчуган снова занял свое место за столом. А Гулливер, усталый от всех этих приключений, сел на скатерть, прислонился к солонке и на минуту закрыл глаза.
Вдруг он услышал у себя за спиной какой-то сильный шум. Такой мерный, густой рокот можно услышать в чулочных мастерских, когда там работает не меньше десяти машин разом. Гулливер оглянулся - и сердце у него сжалось. Он увидел над столом огромную, страшную морду какого-то хищного зверя. Зеленые яркие глаза то лукаво щурились, то жадно открывались. Воинственно торчали в стороны длинные, пушистые усы. Кто это? Рысь? Бенгальский тигр? Лев? Нет, этот зверь раза в четыре больше самого большого льва. Осторожно выглядывая из-за тарелки, Гулливер рассматривал зверя. Смотрел, смотрел - и наконец понял: это кошка! Обыкновенная домашняя кошка. Она взобралась на колени к хозяйке, и хозяйка гладит ее, а кошка разнежилась и мурлычет. Ах, если бы эта кошка была такая же маленькая, как все те кошки и ко- тята, которых видел Гулливер у себя на родине, он бы тоже ласково погла- дил ее и пощекотал за ушами! Но осмелится ли мышка щекотать кошку? Гулливер уже хотел было спрятаться куда-нибудь подальше - в пустую миску или чашку, - но, к счастью, вспомнил, что хищные звери всегда на- падают на того, кто их боится, и боятся того, кто сам нападает.
Эта мысль вернула Гулливеру смелость. Он положил руку на эфес шпаги и храбро шагнул вперед. Давний охотничий опыт не обманул Гулливера. Пять или шесть раз он бесстрашно подходил к самой морде кошки, и кошка даже не посмела протя- нуть к нему лапу. Она только прижимала уши и пятилась назад. Кончилось тем, что она соскочила с колен хозяйки и сама убралась по- дальше от стола. Гулливер вздохнул с облегчением. Но тут в комнату вбежали две огромные собаки. Если вы хотите знать, какой они были величины, поставьте друг на дружку четырех слонов, и вы получите самое точное представление. Одна собака, несмотря на свой огромный рост, была обыкновенная двор- няга, другая - охотничья, из породы борзых. К счастью, обе собаки не обратили на Гулливера особого внимания и, получив от хозяина какую-то подачку, убежали во двор. К самому концу обеда в комнату вошла кормилица с годовалым ребенком на руках.
Ребенок сразу же заметил Гулливера, протянул к нему руки и поднял ог- лушительный рев. Если бы этот двухсаженный младенец находился на одной из лондонских окраин, его бы непременно услышали на другой окраине даже глухие. Должно быть, он принял Гулливера за игрушку и сердился, что не может дотянуться до нее. Мать ласково улыбнулась и недолго думая взяла Гулливера и поставила перед ребенком. А мальчуган тоже недолго думая схватил его поперек туло- вища и стал засовывать себе в рот его голову. Но тут уж Гулливер не вытерпел. Он закричал чуть ли не громче своего мучителя, и ребенок в испуге выронил его из рук. Наверно, это было бы последнее приключение Гулливера, если бы хозяйка не поймала его на лету в свой передник. Ребенок заревел еще пронзительнее, и, чтобы успокоить его, кормилица стала вертеть перед ним погремушку. Погремушка была привязана к поясу младенца толстым якорным канатом и напоминала большую выдолбленную тык- ву. В ее пустом нутре громыхало и перекатывалось по крайней мере штук двадцать булыжников. Но ребенок и смотреть не хотел на свою старую погремушку. Он надры- вался от крика. Наконец великанша, прикрыв Гулливера фартуком, незаметно унесла его в другою комнату. Там стояли кровати. Она уложила Гулливера на свою постель и укрыла его чистым носовым платком. Платок этот был больше, чем парус военного корабля, и такой же толстый и грубый.
Гулливер очень устал. Глаза у него слипались, и, как только хозяйка оставила его одного, он укрылся с головой своим жестким холщовым одеялом и крепко уснул. Он спал больше двух часов, и ему снилось, что он дома, среди родных и друзей. Когда же он проснулся и понял, что лежит на кровати, у которой кон- ца-края не видать, в огромной комнате, которую не обойдешь и в несколько часов, ему стало очень грустно. Он опять зажмурил глаза и натянул повыше уголок платка. Но на этот раз заснуть ему не удалось. Едва только он задремал, как услышал, что кто-то тяжело соскочил с полога на постель, пробежал по подушке и остановился возле него, не то посвистывая, не то посапывая. Гулливер быстро приподнял голову и увидел, что над самым его лицом стоит какой-то длинномордый усатый зверь и смотрит прямо ему в глаза черными блестящими глазами. Крыса! Отвратительная бурая крыса величиной с большую дворнягу! И она не одна, тут их две, они нападают на Гулливера с двух сторон! Ах, дерз- кие животные! Одна из крыс осмелела настолько, что уперлась лапами прямо в воротник Гулливера.
Он отскочил в сторону, выхватил шпагу и с одного удара распорол зверю брюхо. Крыса упала, обливаясь кровью, а другая пустилась наутек. Но тут уж Гулливер погнался за нею, настиг у самого края постели и отрубил ей хвост. С пронзительным визгом она скатилась куда-то вниз, ос- тавив за собой длинный кровавый след. Гулливер вернулся к умирающей крысе. Она еще дышала. Сильным ударом он прикончил ее. В эту самую минуту в комнату вошла хозяйка. Увидев, что Гулливер весь в крови, она в испуге подбежала к постели и хотела взять его на руки. Но Гулливер, улыбаясь, протянул ей свою окровавленную шпагу, а потом показал на мертвую крысу, и она все поняла. Позвав служанку, она велела ей сейчас же взять крысу щипцами и выбро- сить вон за окошко. И тут обе женщины заметили отрубленный хвост другой крысы. Он лежал у самых ног Гулливера, длинный, как пастушеский кнут. У хозяев Гулливера была дочка - хорошенькая, ласковая и смышленая де- вочка. Ей было уже девять лет, но для своего возраста она была очень ма- ленькая - всего с какой-нибудь трехэтажный домик, да и то без всяких флюгеров и башен.
У девочки была кукла, для которой она шила нарядные рубашечки, платья и передники. Но, с тех пор как в доме появилась удивительная живая куколка, она и смотреть больше не хотела на старые игрушки. Свою прежнюю любимицу она сунула в какую-то коробку, а ее колыбельку отдала Гулливеру. Колыбельку днем держали в одном из ящиков комода, а вечером ставили на полку, прибитую под самым потолком, чтобы крысы не могли добраться до Гулливера. Девочка смастерила для своего "грильдрига" (на языке великанов "грильдриг" значит "человечек") подушку, одеяльце и простыни. Она сшила ему семь рубашек из самого тонкого полотняного лоскутка, какой только могла найти, и всегда сама стирала для него белье и чулки. У этой девочки Гулливер стал учиться языку великанов. Он показывал пальцем на какой-нибудь предмет, и девочка несколько раз подряд внятно повторяла, как он называется. Она так заботливо ухаживала за Гулливером, так терпеливо учила его говорить, что он прозвал ее своей "глюмдальклич" - то есть нянюшкой. Через несколько недель Гулливер стал понемногу понимать, о чем гово- рят вокруг него, и сам с грехом пополам мог объясняться с великанами. А между тем слух о том, что его хозяин нашел у себя на поле удиви- тельного зверька, распространился по всем окрестностям. Говорили, что зверек - крошечный, меньше белки, но с виду очень похож на человека: ходит на двух ногах, стрекочет на каком-то своем наречии, но уже немного научился говорить и на человечьем языке. Он понятливый, послушный, охотно идет на зов и делает все, что ему приказывают. Мордоч- ка у него беленькая - нежнее и белее, чем лицо у трехлетней девочки, а шерстка на голове шелковистая и мягкая, как пух.
И вот в один прекрасный день в гости к хозяевам приехал их старый приятель. Он сразу же спросил у них, правда ли, что они нашли какого-то удиви- тельного зверька, и в ответ на это хозяева велели своей дочке принести Грильдрига. Девочка побежала, принесла Гулливера и поставила его на стул. Гулливеру пришлось показать все, чему научила его Глюмдальклич. Он маршировал вдоль и поперек стола, по команде вынимал из ножен свою шпагу и вкладывал ее обратно, кланялся гостю, спрашивал у него, как он поживает, и просил приходить почаще. Старику понравился диковинный человечек. Чтобы получше разглядеть Грильдрига, он надел очки, и Гулливер, взглянув на него, не мог удер- жаться от смеха: очень уж похожи были его глаза на полную луну, когда она заглядывает в каюту через круглое корабельное окошко. Глюмдальклич сразу поняла, что так рассмешило Гулливера, и тоже фырк- нула. Гость обиженно поджал губы.
- Очень веселый зверек! - сказал он. - Но мне кажется, для вас будет выгоднее, если люди станут смеяться над ним, а не он будет смеяться над людьми. И старик тут же посоветовал хозяину отвезти Гулливера в ближайший го- род, до которого было всего полчаса езды, то есть около двадцати двух миль, и в первый же базарный день показать его там за деньги. Гулливер уловил и понял всего несколько слов из этого разговора, но он сразу почувствовал, что против него затевается что-то неладное. Глюмдальклич подтвердила его опасения. Обливаясь слезами, она сказала, что, видно, папа и мама опять хотят поступить с ней так же, как в прошлом году, когда они подарили ей бараш- ка: не успела она его откормить, как они продали его мяснику. И нынче то же самое: они уже отдали ей Грильдрига совсем, а теперь собираются во- зить его по ярмаркам. Сначала Гулливер очень огорчился - ему обидно было думать, что его хотят показывать на ярмарке, как ученую обезьяну или морскую свинку. Но потом в голову ему пришло, что, если он будет безвыездно жить в доме у своего хозяина, он так и состарится в кукольной колыбельке или в ящике комода.
А во время странствований по ярмаркам - кто знает? - судьба его может перемениться. И он с надеждой стал ожидать первой поездки. И вот этот день настал. Чуть свет хозяин со своей дочкой и Гулливером тронулись в путь. Они ехали верхом на одной лошади: хозяин впереди, дочка позади, а Гулливер - в ящике, который держала в руках девочка. Лошадь бежала такой крупной рысью, что Гулливеру казалось, будто он опять на корабле и корабль то взлетает на гребень волны, то проваливает- ся в бездну. По какой дороге его везут, Гулливер не видел: он сидел, вернее ска- зать - лежал в темном ящике, который его хозяин сколотил накануне, чтобы перевезти маленького человечка из деревни в город. Окошек в ящике не было. В нем была только небольшая дверца, через ко- торую Гулливер мог входить и выходить, да несколько отверстий в крышке для доступа воздуха. Заботливая Глюмдальклич положила в ящик стеганое одеяло с кроватки своей куклы. Но может ли защитить от ушибов даже самое толстое одеяло, когда при каждом толчке тебя подбрасывает на аршин от пола и швыряет из угла в угол?
Глюмдальклич с тревогой слушала, как ее бедный Грильдриг перекатыва- ется с места на место и стукается об стенки. Чуть только лошадь остановилась, девочка соскочила с седла и, приотк- рыв дверцу, заглянула в ящик. Измученный Гулливер с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, вышел на воздух. Все тело у него болело и перед глазами плыли зеленые круги - так растрясло его за полчаса этой трудной дороги. Если бы не привычка к оке- анским штормам и ураганам, у него бы, наверно, началась морская болезнь. Но долго отдыхать Гулливеру не пришлось. Хозяин не хотел терять ни минуты дорогого времени. Он снял в гостинице "Зеленый орел" самую большую комнату, распорядил- ся поставить посередине широкий стол и нанял грультруда, по-нашему ска- зать - глашатая. Грультруд обошел весь город и оповестил жителей, что в гостинице под вывеской "Зеленый орел" за умеренную плату можно увидеть удивительного зверька. Этот зверек чуть больше человеческого пальца, но выглядит как настоя- щий человек. Он понимает все, что ему говорят, сам умеет произносить несколько слов и проделывает разные забавные штуки. Народ валом повалил в гостиницу.
Гулливера поставили на стол, а Глюмдальклич взобралась на табуретку, чтобы охранять его и подсказывать, что он должен делать. По команде девочки он маршировал взад и вперед, вынимал из ножен свою шпагу и размахивал ею. Глюмдальклич дала ему соломинку, и он проделывал ею, точно копьем, разные упражнения. Под конец он взял наперсток, напол- ненный вином, выпил за здоровье публики и пригласил всех навестить его снова в следующий базарный день. В комнате, где шло представление, помещалось не больше тридцати чело- век. А посмотреть на удивительного Грильдрига хотел чуть ли не весь го- род. Поэтому Гулливеру пришлось двенадцать раз подряд повторять одно и то же представление для новых и новых зрителей. К вечеру он так измучил- ся, что еле ворочал языком и переступал ногами. Хозяин никому не позволял дотрагиваться до Гулливера - он боялся, что кто-нибудь по неосторожности раздавит ему ребра или сломает руки и ноги. На всякий случай он приказал поставить скамейки для зрителей подальше от стола, на котором шло представление. Но это не уберегло Гулливера от неожиданной беды.
Какой-то школьник, сидевший в задних рядах, вдруг привстал, прицелил- ся и запустил прямо в голову Гулливеру большой каленый орех. Этот орех был величиной с хорошую тыкву, и, если бы Гулливер не отс- кочил в сторону, он бы наверняка остался без головы. Мальчишку выдрали за уши и вывели из залы. Но Гулливеру с этой минуты стало как-то не по себе. Соломинка показалась ему тяжелой, а вино в на- перстке слишком крепким и кислым. Он был от души рад, когда Глюмдальклич спрятала его в ящик и захлопнула за ним дверцу. После первого представления у Гулливера началась трудная жизнь. Каждый базарный день его привозили в город, и он с утра до вечера бе- гал по столу, потешая публику. Да и дома, в деревне, у него не было ни минуты покоя. Окрестные помещики со своими детьми, наслышавшись расска- зов о диковинном человечке, приезжали к его хозяину и требовали, чтобы им показали ученого Грильдрига. Поторговавшись, хозяин устраивал у себя дома представление. Гости уезжали очень довольные и, возвратившись к себе, посылали посмотреть на Гулливера всех своих соседей, знакомых и родственников. Хозяин понял, что показывать Гулливера очень выгодно. Недолго думая он решил объехать с ним все крупные города страны вели- канов.

Страница:  « назад   вперед »

Наверх