ГЛАВА ПЯТАЯ I



Казак изнеможенно ответил
-- Так точно... с документами.. Мужик стоял, откинув туловище, и похожая на рыжий плато борода плотно прижималась к груди Казак, подавая конверт, сказал
-- За голяшками нашли Молодой крупноглазый комендант станции, обессиленно опираяс на низкий столик, стал допрашивать партизана
-- Ты... какой банды... Вершининской Капитан Незеласов, вдавливая раздражение, гладил ладоням грязно пахнущую, как солдатская портянка, скамью комендантско и зябко вздрагивал. Ему хотелось уйти, но постукивавший соседней комнате аппарат телеграфа не пускал
-- "Может... приказ... может... Комендант, передвигая тускло блестевшие четырехугольник бумажек, изнуренным голосом спросил
-- Какое количество... Что?.. Где?. Со стен, когда стучали входной дверью, откалывалас штукатурка. Незеласову казалось, что комендант притворяетс спокойным "Угодить хочет... бронепоезд... дескать, наши... А у самого внутри такая боль, какая бывает, когда медвед проглатывает ледяшку с вмороженной спиралью китового уса Ледяшка тает, пружина распрямляется, рвет внутренности - сначала одну кишку, потом другую.. Мужик говорил закоснелым смертным говором и только пр словах
-- Город-то, бают, узяли наши Строго огляделся, но, опять обволоклый тоской, спрята глаза Румяное женское лицо показалось в окошечке
-- Господин комендант, из города не отвечают Комендант сказал
-- Говорят, не расстреливают -- палками..
-- Что? -- спросило румяное лицо
-- Работайте, вам-то что! Вы слышали, капитан
-- Может... все может... Но, ведь, я думаю..
-- Как
-- Партизаны перерезали провода. Да, перерезали, только..
-- Нет, не думаю. Хотя!. Когда капитан вышел на платформу, комендант, изнуренно клад на подоконник свое тело, сказал громко -- Арестованного прихватите Рыжебородый мужик сидел в поезде неподвижно. Кровь ушл внутрь, лицо и руки ослизли, как мокрая серая глина Когда в него стреляли, солдатам казалось, что они стреляют труп. Поэтому, наверное, один солдат приказал до расстрела
-- А ты сапоги-то сейчас сними, а то потом возись Обыклым движением мужик сдернул сапоги Противно было видеть потом, как из раны туго ударила кровь Обаб принес в купэ щенка -- маленький сверточек слабог тела. Сверточек неуверенно переполз с широкой ладони прапорщик на кровать и заскулил
-- Зачем вам? -- спросил Незеласов Обаб как-то не по своему ухмыльнулся
-- Живость. В деревне у нас -- скотина. Я уезд Барнаульского
-- Зря... да, напрасно, прапорщик
-- Чего
-- Кому здесь нужен ваш уезд?.. Вы... вот... прапорщик Обаб да золотопогонник и... враг революции. Никаких
-- Ну? -- жестко проговорил Обаб И, точно отплескивая чуть заметное наслаждение, капита проговорил
-- Как таковой... враг революции... выходит, подлежи уничтожению Обаб мутно посмотрел на свои колени, широкие и узловаты пальцы рук, напоминавшие сухие корни, и мутным, тягучим голосо проговорил
-- Ерунда. Мы их в лапшу искрошим На ходу в бронепоезде было изнурительно душно. Тело исходил потом, руки липли к стенам, скамейкам Только когда выводили и расстреливали мужика с рыже бородой, в вагон слабо вошел хилый больной ветер и слегк освежил лица. Мелькнул кусок стального неба, клочья изорванны немощных листьев с кленов Тоскливо пищал щенок Капитан Незеласов ходил торопливо по вагонам и визглив по-женски ругался. У солдат были вялые длинные лица и капита брызгал словами
-- Молчать, гниды. Не разговаривать, молчать!. Солдаты еще более выпячивали скулы и пугались свои воспаленных мыслей. Им при окриках капитана казалось, чт кто-то, не признававший дисциплины, тихо скулит у пулеметов, орудий
Они торопливо оглядывались Стальные листы, покрывавшие хрупкие деревянные доски, несл по ровным, как спички, рельсам -- к востоку, к городу, к морю

II

Син-Бин-У направили разведчиком В плетеную из ивовых прутьев корзинку он насыпал жарены семячек, на дно положил револьвер и, продавая семячки, хитро радостно улыбался Офицер в черных галифэ с серебряными двуполосыми галунами заметив радостно изнемогающее лицо китайца, наклонился к ег лицу и торопливо спросил
-- Кокаин, что, есть Син-Бин-У плотно сжал колпачки тонких, как шолк, век и точно сожалея, ответил
-- Нетю Офицер строго выпрямился
-- А что есть
-- Семечки еси
-- Жидам продались, -- сказал офицер, отходя. -- Вешать ва надо Тонкогрудый солдатик в голубых обмотках и в шинели, похоже на грязный больничный халат, сидел рядом с китайцем рассказывал
-- У нас, в Семипалатинской губернии, брат китаеза, арбу совсем особенный -- китайскому арбузу далеко
-- Шанго, -- согласился китаец
-- Домой охота, а меня к морю везут
-- Сытупай
-- Куда
-- Дамой
-- Устал я. Повезут, поеду, а самому итти -- сил нету
-- Семичика мынога
-- Чего Китаец встряхнул корзинку. Семячки сухо зашуршали, запахл теплой золой от них
-- Семичики мынога у русика башку. У-ух... Шибиршиты..
-- Что шебуршит
-- Семичика, зелена-а..
-- А тебе что же, камень надо, чтоб голове-то лежал
Китаец одобрительно повел губами и, указывая на проходившег широкого, но плоского офицера в сером френче, спросил
-- Кто
-- Капитан Незеласов, китаеза, начальник бронепоезда. город требуют поезд, уходит. Перережут тут нас партизаны-то, а
-- Шанго
-- Для тебя все шанго, а мы кумекай тут Русоглазый парень с мешком, из которого торчал жидкий птичи пух, остановился против китайца и весело крикнул
-- Наторговал Китаец вскочил торопливо и пошел за парнем Бронепоезд вышел на первый путь. Беженцы жадно и тосклив посмотрели на него с перрона и зашептались испуганно Изнеможенно прошли казаки. Седой длиннобородый старик рыда возле кипяточного крана и, когда он вытирал слезы, видно был -- руки у него маленькие и чистенькие Солдатик прошел мимо с любопытством и скрытой радость оглядываясь, посмотрел в бочку, наполненную гнило пахнущей похожей на ржавую медь, водой
-- Житьишко! -- сказал он любовно

III

Ночью стало совсем душно. Духота густыми непреодолимым волнами рвалась с мрачных чугунно-темных полей, с лесов -- и как теплую воду, ее ощущали губы и с каждым вздохом груд наполнялась тяжелой как мокрая глина, тоской Сумерки здесь коротки, как мысль помешанного. Сразу -- тьма Небо в искрах. Искры бегут за паровозом, паровоз рвет рельсы тьму и беспомощно жалко ревет
А сзади наскакивают горы, лес. Наскочут и раздавят, как овц жука Прапорщик Обаб всегда в такие минуты ел. Торопливо хватал и холщевого мешка яйца, срывал скорлупу, втискивал в рот хлеб масло, мясо. Мясо любил полусырое и жевал его передними зубами роняя липкую, как мед, слюну на одеяло. Но внутри попрежнем был жар и голод Солдат-денщик разводил чаем спирт, на остановках приноси корзины провизии, недоумело докладывая -- С городом, господин прапорщик, сообщения нет Обаб молчал, хватая корзину и узловатыми пальцами вырыва хлеб и если не мог больше его съесть, сладострастно тискал мял, отшвыривая затем прочь Спустив щенка на пол и следя за ним мутным медленны взглядом, Обаб лежал неподвижно. Выступала на теле испарина Особенно неприятно было, когда потели волосы
Щенок, тоже потный, визжал. Визжали буксы. Грохотала стал -- точно заклепывали.. У себя в купэ жалко и быстро вспыхивая, как спичка на ветру бормотал Незеласов
-- Прорвемся... к чорту!.. Нам никаких командований... На плевать!. Но так-же, как и вчера, версту за верстой, как Обаб пищу торопливо и жадно хватал бронепоезд -- и не насыщался. Так ж мелькали будки стрелочников и так же забитый полями, ветром морем -- жил на том конце рельс непонятный и страшный молчании город
-- Прорвемся, -- выхаркивал капитан и бежал к машинисту Машинист, лицом черный, порывистый, махая всем своим телом кричал Низеласову
-- Уходите!.. Уходите!. Капитан, незаметно гримасничая, обволакивал машинист словами
-- Вы не беспокойтесь... партизан здесь нет... А м прорвемся, да, обязательно... А вы скорей... А... Мы все-таки.. Машинист был доброволец из Уфы, и ему было стыдно свое трусости Кочегар, тыча пальцем в тьму, говорил
-- У красной черты... Видите?. Капитан глядел на закоптелый глаз машиниста и воспаленн думал о "красной черте". За ней паровоз взорвется, сойдет ума
-- Все мы... да... в паровоза.. Нехорошо пахло углем и маслом. Вспоминались бунтующи рабочие Незеласов внезапно выскакивал из паровоза и бежал по вагона крича
-- Стреляй!. Для чего-то подтянув ремни, солдаты становились у пулемето и выпускали в тьму пули. От знакомой работы аппаратов тошнило Являлся Обаб. Губы жирные, лицо потно блестело, и о спрашивал одно и то же
-- Обстреливают? Обстреливают Капитан приказывал
-- Отставь
-- Усните, капитан Все в поезде бегало и кричало -- вещи и люди. И серый щено в купэ прапорщика Обаба тоже пищал Капитан торопился закурить сигарету
-- Уйдите... к чорту!.. Жрите... все, что хотите... Без ва обойдемся И визгливо тянул
-- Пра-а-апорщик!.
-- Слушаю, -- сказал прапорщик. -- Вы-то что? Ищете
-- Прорвемся... я говорю -- прорвемся!.
-- Ясно. Всего хватает Капитан снизил голос
-- Ничего. Потеряли!.. Коромысло есть... Нет ни чашек... н гирь... Кого и чем мы вешать будем!.
-- Мы-ть. Да я их... мать Капитан пошел в свое купэ, бормоча на ходу
-- А. Земля здесь вот... за окнами... Как вы... вот.. пока... она вас... проклинает, а?.
-- Что вы глисту тянете? Не люблю. Короче
-- Мы, прапорщик, трупы... завтрашнего дня. И я, и вы, и вс в поезде -- прах... Сегодня мы закопали... человека, завтра... для нас лопата... да
-- Лечиться надо Капитан подошел к Обабу и, быстро впивая в себя воздух прошептал
-- Сталь не лечат, переливать надо... Это ту... движетс если, работает... А если заржавела... Я всю жизнь, на всю жизн убежден был в чем-то, а... Ошибся, оказывается... Ошибку хорош при смерти... догадаться. А мне тридцать ле-ет, Обаб. Тридцать и у меня ребеночек -- Ва-а-алька... И ногти у него розовые Обаб Тупые, как носок американского сапога, мысли Обаба разошлис в непонятные стороны. Он отстал, вернулся к себе, взял папирос и тут, не куря еще, начал плевать -- сначала на пол, потом закрытое окно, в стены и на одеяло и, когда во рту пересохло сел на кровать и мутно воззрился на мокрый живой сверточек пищавший на полу
-- Глиста!.

IV

На рассвете капитан вбежал в купэ Обаба Обаб лежал вниз лицом, подняв плечи, словно прикрывая им голову
-- Послушайте, -- нерешительно сказал капитан, потянув Обаб за рукав Обаб перевернулся, поспешно убирая спину, как убирают рвану подкладку платья
-- Стреляют? Партизаны
-- Да, нет... Послушайте!. Веки у Обаба были вздутые и влажные от духоты и мутно обтрепанно глядели глаза, похожие на прорехи в платье
-- Но, нет мне разве места... в людях, Обаб?.. Поймите... письмо хочу... получить. Из дома, ну!. Обаб сипло сказал
-- Спать надо, отстаньте
-- Я хочу... получить из дома... А мне не пишут!.. Я ничег не знаю. Напишите хоть вы мне его... прапорщик!. Капитан стыдливо хихикнул
-- А. Незаметно этак, бывает... а Обаб вскочил, натянул дрожащими руками большие сапоги, затем хрипло закричал
-- Вы мне по службе, да! А так мне говорить не смей! У мен у самого... в Барнаульском уезде.. Прапорщик вытянулся как на параде
-- Орудия, может, не чищены? Может приказать? Солдаты пьяны а тут ты... Не имеешь права.. Он замахал руками и, подбирая живот, говорил
-- Какое до тебя мне дело? Не желаю я жалеть тебя, не желаю
-- Тоска, прапорщик... А вы... все-таки!.
-- Жизненка твоя паршивая. Сам паршивый... Онанизмом детстве-то, а... Ишь, ласки захотел..
-- Вы поймите... Обаб
-- Не по службе-то
-- Я прошу.. Прапорщик закричал
-- Не хо-очу-у!. И он повторил несколько раз это слово и с каждым повторение оно теряло свою окраску; из горла вырывалось что-то огромное хриплое и страшное, похожее на бегущую армию
-- О-о-а-е-гггы!. Они, не слушая друг друга, исступленно кричали до хрипоты до того, пока не высох голос Капитан устало сел на койку и, взяв щенка на колени, сказа с горечью
-- Я думал... камень. Про вас-то?.. А тут -- леденец... жару распустился!. Обаб распахнул окно и, подскочив к капитану, резко схвати щенка за гривку Капитан повис у него на руке и закричал
-- Не сметь!.. Не сметь бросать!. Щенок завизжал
-- Пу-у!.. -- густо и злобно протянул Обаб -- Пу-усти-и..
-- Не пущу, я тебе говорю!.
-- Пу-усти-и!.
-- Бро-ось!.. Я!. Обаб убрал руку и, словно намеренно тяжело ступая, вышел Щенок тихо взвизгивал, неуверенно перебирая серыми лапкам по полу, по серому одеялу. Похоже было на мокрое, ползуще пятно
-- Вот, бедный, -- проговорил Незеласов и вдруг в горле него заклокотало, в носу ощутилась вязкая сырость. Он заплакал

V

В купэ звенел звонок -- машинист бронепоезда требовал себе Незеласов устало позвал
-- Обаб Обаб шел позади и был недоволен мелкими шажками капитана Обаб сказал
-- Мостов здесь порванных нету. Что у них? Шпал разобрали... Партизаны... А из города ничего. Ерунда Незеласов виновато сказал
-- Чудесно... мы живем, да-а?.. Я до сего момента... не зна как имя... отчество ваше, а... Обаб и Обаб?.. Извините прямо... как собачья кличка..
-- Имя мое -- Семен Авдеич. Хозяйственное имя Машинист, как всегда, стоял у рычагов. Сухой, жилистый медными усами и словно закоптелыми глазами Указывая вперед, он проговорил
-- Человек лежит Незеласов не понял. Машинист повторил
-- Человек на пути Обаб высунулся. Машинист быстро передвинул какие-то рычаги Ветер рванул волосы Обаба
-- На рельсах, господин капитан, человек Незеласова раздражал спокойный голос прапорщика, и он резк сказал
-- Остановите поезд
-- Не могу, -- сказал машинист
-- Я приказываю
-- Нельзя, -- повторил машинист. -- Поздно вы пришли Перережем, тогда остановимся
-- Человек ведь
-- По инструкции не могу остановить. Крушенье иначе будет Обаб расхохотался
-- Совсем останавливаться не к чему. Мало мы людей перебили Если из-за каждого стоять, мы бы дальше Ново-Николаевска н ушли Капитан раздраженно сказал
-- Прошу не указывать. Остановить после перереза
-- Слушаюсь, господин капитан, -- ответил Обаб Ответ этот, грубый и торопливый, еще больше озлил капитана и он сказал
-- А вы, прапорщик Обаб, идете немедленно и чтобы мн рапорт, что за труп на пути
-- Слушаю, -- ответил Обаб Машинист еще увеличил ход Вагоны напряженно вздрогнули. Пронзительно залился гудок Человек на рельсах лежал неподвижно. Уже было видно н желтых шпалах синее пятно его рубахи Вагоны передернули железными лопатками площадок
-- Кончено, -- сказал машинист. -- Сейчас остановлю посмотрим Обаб, расстегивая ворот рубахи, чтобы потное тело опахнул ветром, соскочил с верхней площадки прямо на землю. Машинис спрыгнул за ним Солдаты показались в дверях. Незеласов надел фуражку и тож пошел к выходу Но в это время толкнул бронепоезд лес -- гулким ружейны залпом. И немного спустя еще один заблудившийся выстрел Прапорщик Обаб вытянул вперед руки, как будто приготовляяс к нырянию в воду, и вдруг тяжело покатился по откосу насыпи Машинист запнулся и, как мешок с воза, грузно упал у колес вагона. На шее выступила кровь и его медные усы точно сраз побелели
-- Назад... Назад!.. -- пронзительно закричал Незеласов Дверцы вагонов хлопнули, заглушая выстрелы. Мимо вагоно пробежал забытый в суматохе солдат. У четвертого вагона ег убило Застучали пулеметы

Страница:  « назад   вперед »

Наверх