- Черт побери, лейтенант, вы вообще ничего не узнали?
- Мы делаем все, что в наших силах, мистер Бенджамин. Мы задержали несколько человек для допроса.
- Этого недостаточно!
- Послушайте, я знаю, что вы чувствуете, сэр, но мы делаем все необходимое. Мы отрядили еще несколько сотрудников на ваше дело. Это лучшие детективы участка. Не знаю, что еще сказать вам...
- Вы могли бы сказать мне, что схватили этих ублюдков.
- Мог бы, сэр, но это было бы неправдой.
- Следы все больше остывают, лейтенант.
- Знаю, сэр.
- Черт побери, мне нужны результаты! Но эта перебранка не принесла ему удовлетворения и, повесив трубку, он долго сидел, хрустя костяшками пальцев и думая, кого бы ударить... На следующий день в половине четвертого он позвонил в контору Джека, но Джек был в суде. Около пяти Пол попытался еще раз и застал его на месте.
- Как она?
- Паршиво. У Пола нервно дернулось веко.
- Что случилось?
- Трудно описать: будто наблюдаешь за человеком, погружающимся в песок, и знаешь, что ни черта не можешь поделать.
- Она просто не реагирует?
- Врачи поговаривают о лечении шоком. Инсулиновым шоком, а не электрическим. Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Ну сколько может человек вынести?! А Джек продолжал:
- .. Форма амнезической кататонии. Она смотрит на предметы и, похоже, видит их, узнает меня, когда я вхожу в комнату, но у нее словно отсутствует всякая эмоциональная, реакция. Ее можно повернуть, толкнуть, и она пойдет по комнате так же покорно, как заводная игрушка. Она ест сама, если перед ней поставить еду, но, кажется, не обращает внимания, что именно ест. Съела целую тарелку телячьей печенки прошлым вечером, а вы знаете, как она ненавидит это блюдо. Но она даже не заметила. Как если бы произошло короткое замыкание между вкусовыми нервными окончаниями и мозгом. Когда я прихожу к ней, она знает, кто я, но не осознает, какое отношение я к ней имею. Он слушал слова Джека, и у него першило в горле. Когда Пол повесил трубку, в кабинет вошел Данди. Он взглянул на его лицо и встревоженно спросил:
- Пол, что случилось?
- Я не в состоянии об этом говорить, Билл. Только не сейчас

Глава 9

Вечером на улице он заметил боковым зрением подозрительную фигуру, но не остановился и не повернулся, а продолжал идти и смотреть прямо перед собой. Пол шагал быстро, он решил не оглядываться, не показывать, что боится. Жизнь внезапно стала ему очень дорога. Может, это его воображение, может, никого нет, только эхо его собственных шагов, его собственная тень, движущаяся по оштукатуренной стене? И все же он не оглядывался, не мог. Оставалось полквартала.
- Эй, постой-ка, дядя. Голос прикоснулся к нему, подобно лезвию к позвоночнику.
- Стой! Повернись, белая крыса. Мне кажется, это мое воображение. Он замер, плечи его напряглись в ожидании насилия.
- Дядя, я сказал повернуться. Произнесено тихо, напряженно - звонким голосом, слегка дрожащим. Голос юноши, звучащий со злой бравадой. Бравадой, чтобы скрыть страх. Это ошеломило его. Боже мой, он боится так же, как и я. И когда Пол медленно повернулся, чтобы взглянуть в лицо своему страху, он услышал, как, щелкнув, открылось лезвие ножа. И его захлестнул яростный гнев. Он почувствовал, как его бросило в жар. Поворачиваясь и глядя на нападавшего, Пол стал вынимать носок с монетами из кармана. Затем резко взмахнул рукой, стремясь поразить врага самым мощным ударом, на который был способен. Мальчишка с ножом стал отступать в панике, прикрывая руками голову. Вот он повернулся и побежал... Яростный взмах не достиг цели, и Пол едва удержал руку, чтобы монеты не раздробили его собственное колено, но тут же потерял равновесие и упал. Опираясь на одну руку, встал на колено и стал смотреть, как мальчишка, который был чуть ли не в два раза меньше его ростом и весом, убегал от него... Улица была пустынна. Пол поднялся на ноги, но тут у него сдали нервы, он весь затрясся и был вынужден ухватиться за перила лестницы на крыльце соседнего здания. Он вцепился в них и медленно, как тяжелобольной, сел на ступеньку. Его тело пронзили тысячи мелких иголок, перед глазами все поплыло, а прилив неудержимого ликования придал его голосу мощь:
- А-а-а-а-а!..

Глава 10

В последние две недели он начал разговаривать с самим собой. Это его немного испугало: не дай Бог заговорить вот так на людях. Теперь он понимал тех, кто ведет себя подобным образом на улице: шагают в одиночку и ведут оживленные споры с воображаемыми спутниками, жестикулируют, отвечают на вопросы, которые никто им не задавал. Таких немало... Обычно сторонишься их и избегаешь встречаться с ними взглядом. Но теперь он их понимал.
- Спокойнее, - пробормотал он вдруг. Он чувствовал, что его переполняет та же мнимая храбрость, как и того паренька прошлым вечером. Одна случайная победа - и он стал смелым, как вооруженный охранник в тюрьме для слепых... Тебе повезло. Тот мальчишка боялся. Но большинство из них не боятся и запросто убивают. Он вспомнил свою ярость и подумал: если бы он поступил так с бывалым грабителем, то сейчас был бы мертв или лежал в реанимационной палате, истекая кровью... Его эйфория длилась двадцать четыре часа. Но пора и стать реалистом. Спасли его не храбрость и не примитивное оружие - кучка монет, - а страх паренька. Может быть, у того это была первая попытка ограбления.
Пол включил телевизор. По одному из местных независимых каналов шел старый фильм из ковбойской серии: один из ковбоев защищает фермеров от наемных убийц. Пол смотрел фильм около часа. Вестерны всегда пользовались успехом, и его удивило, что он не понимал этого раньше. В них была история Америки. Одни люди обрабатывали землю, а другие - на лошадях - стремились эксплуатировать земледельцев. Герой каждого мифа был именно тем героем, который защищал земледельцев от налетчиков на лошадях, а постоянное противоречие заключалось в том, что и сам герой был человеком на лошади. Но все же рациональное зерно в них было: нужно уметь драться за свое добро, иначе громилы на лошадях все отберут.
Нужно уметь драться. Вот чему всегда учил герой земледельцев. Мы преподавали этот урок самим себе тысячу лет, но так и не усвоили его. Мне хочется драться. Вот именно, мне хочется драться. Но не следует терять голову. Сердце подсказывает одно, разум другое, и сердце обычно выигрывает; но все же не следует терять голову. А внутренний голос нашептывал, что в следующий раз не будет испуганного мальчишки, в следующий раз будет бандит с огнестрельным оружием, а слепой гнев не может заменить пистолет. Пистолету может противостоять только пистолет.

Глава 11

Джек подал ему стакан:
- Ваше здоровье. Пол сел на кушетку.
- Значит, тебе кажется, что она действительно чувствует себя лучше?
- Доктор Мец сказал, что не теряет надежды.
- Они не собираются применять инсулиновый шок?
- Он хочет немного подождать - может ей станет лучше и без него. - Джек подвинул стул и сел, положив локти
на обеденный стол. На столе аккуратной стопкой лежала колода карт Джека, он, вероятно, замусолил их, играя в солитер. Он выглядел изможденным. - Думаю, больше ничего нельзя сделать. Надо просто ждать. Боже, но легче от этого не становится, папа. Смотреть, как она сидит на краю кровати и собирает пушинки...
- Мне бы хотелось повидать ее.
- Поверьте, вам от этого не станет лучше.
- Эти доктора не хотят, чтобы я с ней встретился.
- Я спрошу Меца, возможно, удастся что-то сделать. Пол проглотил ядовитое замечание. Он знал, что если поднимет шум, то ему разрешат встретиться с дочерью, но было ли для этого достаточно оснований? И все же сейчас они вели себя так, словно он бедный родственник, да еще больной какой-то заразной болезнью. Он чувствовал себя оскорбленным. Но Джек казался каким-то жалким, глазами он умолял Пола больше не задавать ему вопросов, на которые он все равно не мог ответить. Пол поставил пустой стакан. В последнее время он много пил. Ну, это понятно, об этом он не станет беспокоиться, сейчас хватает дел поважнее.
- Прошлым вечером на меня напали, - произнес Пол.
- Кто?
- Паренек на улице. У него был нож. Вероятно, хотел меня ограбить.
- Вы полагаете?..
- Я испугал его, - произнес Пол с гордостью. Джек смотрел на него с открытым ртом.
- Вы испугали... - реакция его была комичной. Полу с трудом удалось сдержать улыбку. - Ради Бога, папа...
- Очевидно, мне повезло. Негритянский парень, лет двенадцати-тринадцати. У него был нож, но, кажется, он не знал, что с ним делать. Я закричал на него и хотел уже ударить - я был взбешен. Понимаю, что поступил необдуманно. Если бы он был чуточку опытнее, то исполосовал бы меня.
- Боже, - прошептал Джек.
- Но потом я увидел, что он убегает...
- А.., где это произошло?
- Недалеко от моего дома. На Семьдесят четвертой между Уэст-эндом и Амстердам-авеню.
- Поздно вечером?
- Не очень поздно, нет. Часов около одиннадцати.
- Что сделала полиция?
- Ничего. Я -не заявил.
- Боже, папа, вам следовало...
- А, к черту, я его толком-то и не разглядел. Что бы они сделали? Пока бы я добрался до телефона, тот паренек пробежал бы уже кварталов шесть.
- Все могло кончиться гораздо хуже. Ну, правда, я разозлился. Никогда еще я не был так взбешен.
- и стали избивать этого мальчишку? Боже, как это глупо...
- Ну я тогда не очень-то хорошо соображал. Я ни разу не ударил его... Он побежал в тот момент, когда я замахнулся. У меня в руке была кучка монет - видимо, он принял их за нечто более опасное. Но, а если бы это был не испуганный паренек, а закоренелый преступник?
Жажда смерти
- Вы на что-то намекаете, да?
- Джек, они на каждой улице. Нападают на людей даже днем. Они спокойны, словно контролеры, расхаживают по вагонам метро. Что мы должны делать?.. Что я должен делать? Поднять руки и звать на помощь?
- Ну, скорее всего, если вы не будете нервничать и отдадите им деньги, они оставят вас в покое, папа. Большинству из них нужны деньги. Не так уж много таких, как те, кто убил маму.
- Значит, мы должны подставлять вторую щеку, да? - Пол резко поднялся. - В следующий раз, когда один из этих ублюдков нападет на меня на улице, у меня в кармане будет оружие.
- Постойте...
- Что же мне ждать, когда очередной грабитель нападет на меня и ткнет ножом? Джек, вы знаете людей в конторе районного прокурора. Мне нужно разрешение на оружие.
- Это не так просто, папа.
- я где-то читал, что полмиллиона ньюйоркцев владеют огнестрельным оружием.
- Разумеется. Однако очень многие держат оружие незаконно, это нарушение закона Салливана - можно получить до двадцати лет за ношение оружия без разрешения.
- А владельцы магазинов, которые хранят пистолеты под кассовыми аппаратами? Как же они?
- Папа, это другое разрешение. Бюро лицензий выдает разрешение двух категорий: на хранение оружия в помещениях и на ношение. Вероятно, вы смогли бы получить разрешение на хранение оружия в квартире, если бы захотели оставить у себя захваченный в бою немецкий "люгер" или что-нибудь в этом роде, но совершенно другое дело получить разрешение на ношение оружия на улице.
- А как же тогда получают разрешение гангстеры?
- В нашем городе продажные власти, папа, и это все знают. Если у вас есть десять - двенадцать тысяч, чтобы подмазать кое-кого, то вы можете получить такое разрешение. Это несправедливо, но так уж выходит. Цена безбожная, но для мафии смехотворная. Однако я никогда не слышал, чтобы простой гражданин, уважающий закон, захотел бы истратить такую кучу денег на оружие. А если бы вы пошли на это, вас взяли бы на заметку кик потенциального преступника. В вашей квартире установили бы подслушивающее устройство, и вам пришлось бы жить под постоянным наблюдением. Этого вы хотите?
- Единственное, чего я хочу, так это иметь возможность защищаться.
- Вы не думали о том, чтобы уехать из города?
- А ты? - ответил Пол вопросом на вопрос.
- Думал. Как только Кэрол встанет на ноги, мы выберемся из этой чертовой дыры. Я уже начал просматривать объявления о продаже недвижимого имущества. Советую вам сделать то же самое, папа.
- Нет, я не уеду.
- Почему?
- Я здесь родился и прожил всю свою жизнь. Я уже пытался жить в пригороде, не получилось. Я слишком стар, чтобы что-то менять в своей жизни.
- Но теперь все не так, как было раньше, папа. Когда-то здесь можно было жить, не опасаясь за свою жизнь. Это было сказано с желчью, которой прежде не замечалось у Джека. Пол покачал головой.
- Я не убегу. Это исключается.
- Почему, черт возьми? Что вас тут держит? Слишком трудно было это объяснить. Пол не мог позволить кучке дикарей выгнать себя из своего дома. Но как это выразить словами, чтобы не стать похожим на героя старого ковбойского фильма?
- Значит, ты не поможешь мне, Джек, получить разрешение на ношение оружия?
- Не могу, папа. У меня нет таких связей.
- Я вижу, даже если бы они и были, то ты бы не помог мне. Тебе не нравится сама идея?
- Да, не нравится. Я не думаю, что оружием можно решить проблему.
- Наступило время возродить наше самоуважение, - твердо сказал Пол. - Никто не должен ходить по улицам полупарализованным от страха, боясь, что кто-нибудь выскочит из-за угла с ножом. Люди не могут так жить.
- И вы думаете, что револьвер в вашем кармане вернет вам самоуважение и даст возможность почувствовать себя человеком трехметрового роста?
- Н-да, теперь это похоже на диалог из старого кино.
- Вы обманываете себя, папа, - продолжал Джек. - Вы хоть когда-нибудь имели дело с револьвером?
- Я служил в армии.
- Вы были писарем в штабе, а не пехотинцем в боевом подразделении.
- Тем не менее нам приходилось проходить боевую подготовку. Я имел дело с оружием.
- С винтовками. Это совсем не одно и то же. Револьвер - очень хитрая штука, папа. Люди, которые не умеют с ним обращаться, зачастую дырявят себе колени. А что будет, когда он увидит ваш револьвер? Боже, он сделает из вас решето. Послушайте, забудьте-ка лучше все это. Оружие не панацея, папа. Пули никогда не отвечали ни на какие вопросы...
- Дело не в вопросах. Я хочу защищать свою жизнь. Почему в наше время такое простое желание кажется аморальным?

Глава 12

Зазвонил телефон. Пол открыл глаза. Обстановка была незнакомой; пытаясь сориентироваться, он повернулся и увидел аппарат. Протянул к нему руку, снял трубку - услышал усталый женский голос: - Семь тридцать, сэр, вы просили вас разбудить. Тут Пол вспомнил, что он не дома, а в командировке, в Таксоне. Отель. Даже кондиционер не мог справиться с аризонской жарой. Он быстро проглотил завтрак в кафе и пошел на стоянку, к взятой напрокат машине. Жара уже вновь набирала силу, обещая еще один знойный день. Пол сел в машину и завел мотор. На рулевом колесе сияло солнце, к ободку почти невозможно было прикоснуться. Уильямсон рассказал ему о нескольких жутких убийствах. Здесь люди тоже были напуганы. Никуда не скроешься от этой заразы. О грабежах и убийствах всегда говорили как о вещах, которые происходят в крупных городах. Но и здесь росла преступность, и Уильямсон возил револьвер в отделении для перчаток в своем "кадиллаке".
Пол завидовал ему. Два дня назад он спросил, где Уильямсон достал оружие и как получил на него разрешение. - Для того чтобы его купить, разрешение не нужно. Конечно, необходимо оружие зарегистрировать согласно федеральному закону, но вам не могут отказать в продаже его, если вы не были судимы. Формально предполагается, что вы не носите оружие с собой, и полицейские арестуют вас, если поймают с оружием в кармане, но я никогда не слышал, чтобы кого-либо арестовали за то, что он держит эту штуковину в машине или у себя дома. И, разумеется, можно получить у местных полицейских разрешение на ношение оружия, если вам оно действительно нужно. Не то что у вас на Востоке. Тут все придерживались правых взглядов, это был штат сторонников Голдуотера. Полу не нравилась их политика. Они настаивали на вашем праве умереть, если у вас не было денег на дорогое медицинское обслуживание в частной клинике. Они видели коммунистов за каждым кустом и хотели бы забросать нейтронными бомбами Москву и Пекин. Вы имели право на комфортабельное передвижение, если могли уплатить за "кадиллак" - системы общественного транспорта в Таксоне не было...

***

Главная контора фирмы Джэйнчилла занимала три верхних этажа нового высотного здания у подножья гор, которые возвышались над городом. Здание было из пластика и стекла, холодное, как компьютер. Полу выделили комнату. Длинный стол был завален гроссбухами и документами. Утро он провел наедине с колонками цифр, в двенадцать часов поехал в ресторан, чтобы встретиться за обедом с Джорджем Энгом. Предстоял разговор о финансовой ревизии, которую. Пол проводил в местной фирме. По пути он застрял в дорожной пробке. На углу неподалеку от его машины находился небольшой магазин, в витрине которого были рыболовные принадлежности, велосипеды и оружие, охотничьи винтовки, двустволки, множество систем револьверов и пистолетов, о существовании которых он даже и не подозревал. Он внимательно смотрел на них... Позади звучал сигнал. Пробка рассасывалась. Пол проехал перекресток, вытянув шею, он тщетно пытался разглядеть название улицы. Идиот позади него снова нажал на сигнал, и Пол увеличил скорость. Он понял, что едет по Четвертой авеню: нетрудно будет найти это место...

***

В субботу Пол провел полдня на работе, пообедал в закусочной, поехал на Четвертую авеню и оставил машину на ближайшей стоянке. Без труда нашел магазин спортивных товаров. Войдя в него, сказал: - Мне хотелось бы купить револьвер...

***

В самолете он задремал, прислонив голову к плексигласовому окну. Рядом прошла стюардесса - она проверяла застегнуты ли ремни у пассажиров. Огни Нью-Йорка сливались в одно зарево в тумане, висевшем над городом. Самолет сделал круг на посадку и приземлился в аэропорту Кеннеди. По пути к багажному отделению Пол остановился у киоска, чтобы выбрать подарок для Кэрол; она всегда любила горьковатый шоколад. Он купил несколько плиток датского шоколада и положил их в портфель поверх бумаг, под которыми находился револьвер 32-го калибра марки "Смит энд Вессон" и шесть пачек патронов по пятьдесят штук в каждой. Забрав свой чемодан, он вышел на тротуар, размышляя, стоит ли тратить пятнадцать долларов на такси; в конце концов сел в автобус, идущий от аэропорта до автовокзала на Ист-сайд в Манхэттене, а оттуда добрался на такси домой. В квартире было душно, хотя на улице стоял прохладный вечер. Пол раскрыл окна и пошел с портфелем в ванную. Опустив крышку туалета, он сел на нее, вынул револьвер и долго, его рассматривал.

Глава 13

В четверг утром Пол положил револьвер в карман и отправился на работу. Ему было трудно дышать в переполненном вагоне метро, и когда вагон наклонился и какой-то человек оперся на него, он грубо оттолкнул его - обладание револьвером делало его надменным. Теперь придется контролировать себя...
В одном вагоне с Полом ехал полицейский. Он стоял и наблюдал за всеми безучастным взглядом. Пол не смотрел на него, боясь выдать себя ненароком. Он потратил десять минут, переставляя зеркала в квартире, чтобы оглядеть себя со всех сторон и убедиться: револьвер в кармане брюк не слишком заметен. Он знал, что полицейский не сможет разглядеть у него оружие, но нервы его были напряжены до предела, и он поспешно вышел на платформу как только открылись двери.
Револьвер был маленький: компактная пятизарядная модель с коротким стволом и металлической дужкой над бойком, не дававшей ему цепляться за одежду. Пол сказал продавцу магазина, что ему нужен револьвер, который не должен занимать много места. Продавец пытался всучить ему однозарядный пистолет 22-го калибра, но Пол отказался, пояснив, что не такой он хороший стрелок, чтобы чувствовать себя в безопасности с одним патроном в стволе. Продавец понимающе улыбнулся и прошептал, что все имеют право держать оружие в ящике для перчаток - должно быть, это вам и нужно, не так ли? Револьвер был очень легкий. Пол спросил, нет ли поблизости тира, где он мог бы потренироваться, и продавец направил его в стрелковый клуб, расположенный в десяти милях от города в горах. Пол уплатил два доллара и провел в тире половину субботы и все воскресенье, расстреляв несколько сотен патронов. К концу воскресенья уши его почти ничего не слышали, правая рука онемела от частой отдачи, но он был уверен, что сможет попасть в цель размером с человека с расстояния в несколько ярдов, а для самозащиты этого достаточно. Воскресным вечером он тщательно почистил револьвер, смазал его, завернул в носок и аккуратно уложил на дно портфеля. Лишь при посадке в самолет он испытал несколько неприятных минут, когда осматривали пассажиров. Но Пол не был похож на похитителя самолетов или контрабандиста и сам знал это. В портфель заглянули, но ничего из него не вынимали. Пол решил, что лучше рискнуть нарушить закон, чем испытывать страх за свою жизнь. Только уголовники и дураки попадают в тюрьму. Если его когда-либо схватят с револьвером в кармане, то возникнут проблемы. Но он понимал, что ничего страшного не произойдет: у него есть Джек, а у того - связи. К тому же, существует достаточное моральное оправдание, чтобы рассчитывать, в худшем случае, на символическое наказание по какому-нибудь мелкому обвинению или на условный приговор. Попадали в тюрьму те, кого хватали на месте совершения крупных преступлений. И если у человека были мозги, он мог найти способ избежать тюремного заключения даже при подобных обстоятельствах. В этом порочность системы. В прошлом году Джек защищал в суде пятнадцатилетнего мальчишку, обвиняемого в том, что он, угрожая кассиру магазина ножом, взял из кассы восемнадцать долларов. По всему магазину были развешаны объявления, что он контролируется кинокамерами, но пятнадцатилетний пацан не умел читать. Его взяли через двадцать четыре часа.
- Конечно, мне пришлось заставить его признать себя виновным, - устало сказал Джек. - Терпеть не могу заключать сделки с прокурорами, но так уж приходится поступать. Однако знаете, что больше всего меня огорчает? Этого парнишку научат читать, но не научат отличать добро от зла. Вероятнее всего, через неделю после освобождения его схватят за ограбление магазина, в котором не будет охранных устройств. Или он войдет в лавку и попытается ограбить кассу, а хозяин разнесет ему голову.
Жажда смерти
Когда с приветствиями и рукопожатиями сослуживцев было покончено. Пол подошел к столу и позвонил Джеку в контору.
- Я несколько раз пытался до тебя дозвониться...
- Я был в больнице.
- У тебя ужасный голос. Что случилось?
- Только не сейчас... Папа, может, мы встретимся где-нибудь в обеденный перерыв? Сегодня утром два дела в суде, но я буду свободен после одиннадцати тридцати.
- Конечно. Но можешь ли ты, по крайней мере...
- Не хотел бы. Послушайте, я зайду к вам в контору около двенадцати. Пожалуйста, подождите меня. Большую часть утра он провел у компьютера. Диктуя цифры программистам, он немного отвлекся от тяжелых дум. Джек не из тех, кто играет с чувствами. Это должно иметь какое-то отношение к Кэрол... Пол звонил прошлым вечером, он постоянно держал связь из Аризоны, и не произошло ничего непредвиденного: Кэрол поправлялась, врачи рассчитывали выписать ее через несколько недель... Пол вернулся к себе в кабинет без десяти двенадцать. В двенадцать пятнадцать он начал нервничать. Нарисовал замысловатую фигурку в записной, книжке, спустился в холл и помыл руки, вернулся в кабинет, надеясь, что увидит там Джека, но обнаружил пустую комнату. Поигрывая револьвером, он сел за стол. Когда зазвонил внутренний телефон. Пол сунул револьвер в карман, посмотрел на дверь и увидел, что входит Джек, еле волоча ноги; тусклые глаза и опущенные уголки губ говорили об отчаянии и тревоге. Джек ногой закрыл за собой дверь.
- Ну, в чем дело?
- Позвольте мне сесть. - Джек подошел к обитому кожей креслу и упал в него, словно боксер на табуретку в углу ринга после надцатого раунда. - Боже, как жарко для этого времени года.
- Что с Кэрол, Джек?
- Очень плохо.
- Но она ведь поправлялась...
- Это не совсем так, папа. Я просто не хотел беспокоить вас по междугородному телефону. И немного приукрасил положение дел... Пожалуйста, не смотрите на меня с таким укором. Я думал, что так будет лучше. Какой смысл беспокоить вас? Вы не смогли бы как следует работать или бросили бы все и примчались к ней. Но толку-то? Уже две недели даже мне не позволяют с ней видеться.
- В таком случае, я бы предложил, - произнес Пол сквозь зубы, - пригласить другого психиатра. Похоже, что этого человека самого надо лечить. Джек покачал головой.
- Нет, он хороший психиатр. Мы консультировались еще с тремя психиатрами. Их мнения совпадают. Один из них возражал против лечения инсулином, но они все согласились с поставленным диагнозом и курсом лечения. Это не их вина, папа. Просто ничего не вышло.
- О чем ты говоришь?
- Папа, применяли гипноз, дважды инсулиновый шок, и ничего не помогло. Она не реагирует. Каждый день все глубже уходит в себя... Вам необходима точность? Я могу наговорить кучу всяких научных терминов. Кататония. Преждевременное слабоумие. Пассивная шизоидная паранойя. Меня забрасывали фрейдистскими жаргонами, как кирпичами. Все сводится к тому, что она пережила нечто такое, что не может принять - и все больше погружается в себя. - Джек закрыл лицо руками. - Боже, папа, сейчас она превратилась в тряпичную куклу. Пол молча смотрел на опущенную голову Джека. Он знал вопрос, который нужно задать; ему пришлось заставить себя задать его.
- Что же они хотят сделать? Джек долго не отвечал. Наконец, он поднял голову. Лицо его было серым, глаза помутнели.
- Они хотят, чтобы я подписал документы на помещение Кэрол к закрытую психиатрическую лечебницу на неопределенный срок. В учреждение, предназначенное для лечения безнадежных и почти безнадежных больных. Мне предстоит принять решение и я приму его, но мне нужен ваш совет.
- Есть ли какой-нибудь выбор? Джек беспомощно развел руками.
- Что произойдет, если ты подпишешь эти бумаги?
- Ничего, я полагаю. Ее будут держать в той же больнице. Но это ведь обычная больница. Страховка почти кончилась. Когда не останется денег, ее оттуда вышвырнут. Папа, она даже не может сама есть. Если ее поместят в закрытую психиатрическую лечебницу. Я проверял. У меня есть полис, в котором это предусмотрено. Шестьсот долларов в месяц. Доктор Мец рекомендовал санаторий в штате Нью-Джерси. Там плата немного выше, но я оплачу разницу. Дело не в деньгах, папа.
- Это лечение в закрытом учреждении - оно навсегда?
- Никто не может этого знать. Иногда оттуда выписываются, после нескольких месяцев или после нескольких лет.
- Тогда почему ты советуешься со мной?
- Послушайте, я люблю ее, Нельзя просто отправить человека, которого любишь, и отвернуться от него.
- Кажется, никто не просит нас отворачиваться.
- Я мог бы взять ее домой, - пробормотал Джек. - Стал бы кормить, мыть в ванной.
- И насколько бы тебя хватило?
- Можно нанять сиделку...
- Все равно это не жизнь, Джек.
- Роузин и Мец твердят то же самое.
- Тогда у нас нет выбора.

***

Когда Джек ушел. Пол вынул из кармана револьвер. Только с ним он чувствовал себя спокойнее. Убийцы! Теперь к их долгам добавится и этот. У них нет права так поступать с нами. Их надо остановить С Лексингтон-авеню он доехал на автобусе до Шестьдесят восьмой улицы. Поужинал в закусочной, прошел несколько коротких кварталов до Семьдесят второй и Пятой улиц и направился в Центральный парк. Стояли серые сумерки, дул холодный ветер, падали листья, люди выгуливали собак. Тускло светили уличные фонари. Шел он медленно, словно утомленный после целого дня тяжелой работы. Именно в это время вечера они набрасываются на усталых, идущих домой прохожих. Хорошо думал он, нападите же на меня. Пол едва сдерживал кипевший в нем гнев. Вечер был прохладный, он шел засунув руки глубоко в карманы. Никому бы и в голову не пришло, что он вооружен. Смелее. Подходите - и получите свое. Двое юношей, джинсы, жидкие волосы до плеч, прыщавые лица. Идут навстречу ему, сунув большие пальцы рук за ремень. Ищут повода. Подходите - и получите сполна. Они прошли мимо, даже не взглянув на него; Пол услышал фрагмент разговора: - ..
Сногсшибательно, дружище, потрясающе. Самый дрянной фильм, который я... Двое парнишек, идущих домой из кино. Ну, им не следует одеваться на манер хулиганов, это приведет к беде. Сумерки сгущались. Пол шел по дорожке, мимо которой к театру неслись редкие такси. Впереди прогуливалась пожилая пара, охраняемая доберманом на поводке. Пола обогнали три молодые пары, прекрасно одетые, они явно опаздывали на спектакль в Линкольновском центре. Полицейский на мотоцикле, заинтересовавшись Полом, приподнял стекло шлема: каждый одинокий прохожий был подозрителен. Он спокойно посмотрел на полицейского. Мотоцикл умчался.
Пол сел на скамейку посреди парка и дождался, когда стало совершенно темно. Тогда он поднялся и продолжил прогулку. Западная часть Центрального парка. Он прошел с квартал на север, затем на Семьдесят третью улицу, потому что вряд ли кто-нибудь мог напасть на него на Семьдесят второй, здесь было слишком много народу. Колумбус-авеню. Теперь темный длинный квартал к треугольнику Амстердам-авеню - Бродвей. Никого. Он перешел площадь и мельком взглянул на Бродвей. В квартале отсюда на него напал мальчишка с ножом. Теперь попытайся еще разок. Кэрол... Ноша была невыносимой.

***

Семьдесят третья улица и Уэст-энд-авеню. Пол стоял под уличным фонарем и смотрел в направлении своего дома, расположенного в двух кварталах к югу. Ничего зловещего Черт побери, где вы? Становилось все холоднее. Но он пошел в другом направлении. Дошел до Семьдесят четвертой улицы и опять вернулся на Амстердам- авеню. Пройдя половину квартала. Пол узнал те каменные ступеньки, где чуть не упал после того, как мальчишка убежал.
Амстердам-авеню. Пол свернул за угол и ускорил шаг. К Западным восьмидесятым улицам. Теперь он находился в районе смешанного населения; добротные дома возвышались над ветхими строениями. Раньше он никогда не ходил здесь пешком по вечерам. В ногах уже чувствовалась усталость. Стало еще холоднее. Пол дошел до перекрестка и посмотрел на указатель улицы: Восемьдесят девятая и Колумбус-авеню. Он повернул на запад. Двое юношей на тротуаре - пуэрториканцы в тонких курточках. Прекрасно, подходите. Но они лишь проследили за ним взглядом. Разве я выгляжу слишком опасным? Что с вами, неужели я не похож на легкую добычу? Или вы нападаете только на женщин?

***

Набережная реки. На верхнем этаже одного из домов была вечеринка: ветер доносил звуки рок-музыки, из открытого окна вылетел бумажный стаканчик - отбросы цивилизованных развлечений. Трое молодых людей грузили чемоданы в "фольксваген" по обычной системе: один выносил сумки, второй отправлялся за следующей партией, третий охранял машину. Это безумие. Нельзя допускать, чтобы кто-то был все время настороже. Пол пересек набережную и пошел к лестнице. Здесь тоже небольшой парк.
На фоне огней деревья казались прозрачными. Пол шел по тропинкам, мимо площадки для игр, вдоль склонов. Рощица хилых от смога деревьев; здесь темнота достигала вязкости сиропа, и Пол внезапно почувствовал атавистический приступ боли. Вы здесь, я чувствую вас. Следите за мной, ждите меня. Выходите же! Но за деревьями никого не было. Снова тропка; конец парка, недалеко Семьдесят вторая улица. С горьким сарказмом он подумал: хорошо, сегодня неудачный вечер для охоты, но вы еще наткнетесь на меня. Пол весь продрог, ноги гудели. До его дома было всего несколько кварталов. Приближаясь к парковой лестнице, краем глаза Пол заметил легкое движение и услышал тихий вкрадчивый голос:
- Эй, подожди минуточку. Пол остановился. Высокий мужчина, очень высокий и ужасно худой. Сутулый. В коротком пиджаке. Узкий череп, рыжеватые волосы, нервно подрагивающие плечи. Судя по всему, наркоман. Охотничий нож, сверкающий в полумраке.
- У тебя есть деньги, приятель?
- Возможно.
- Да.., дай сюда. - Наркоман облизнул верхнюю губу, как умывающаяся кошка, и направился к Полу.
- Значит, вот оно, - выдохнул Пол.
- Что? Эй, гони деньги, дружище.
- У вас будет много неприятностей. Шаг вперед, наркоман остановился почти на расстоянии вытянутой руки.
- Эй, я не хочу тебя резать. Ну-ка, гони деньги и проваливай! - произнес он Нервным голосом. Нож почти не дрожал, лезвие направлено вверх. Не разговаривай с ним. Просто стреляй.
- Дружище, деньги! Гони деньги! Пол вынул револьвер из кармана и три раза нажал на курок. Наркоман, отпрянув назад, руками зажал раны. На его лице появилось выражение недоумения и боли. Он ударился о железные перила и упал набок. Пол хотел было выстрелить еще раз, но наркоман уже не двигался.

***

Ошалев от происшедшего, Пол ввалился в квартиру и долго стоял - потный, дрожащий, в ногах кололи иголки.

Глава 15

В "Тайме" об этом ничего не упоминалось. "Дейли Ньюс" поместила два маленьких абзаца на десятой странице: "Прошлым вечером в парке на Набережной был обнаружен труп Лероя Марстона, 24 лет. Марстон условно освобожден из тюрьмы в Аттике две недели назад после отбытия двух месяцев заключения из общего срока пять лет за вооруженное ограбление. При вынесении ему приговора три года назад Марстон признался, что употреблял героин. Полиция отказалась строить предположения относительно того, связана ли его смерть с наркотиками. В Марстона стреляли три раза из револьвера мелкого калибра. Нападавший, или нападавшие, задержаны не были". Его ищет полиция. Ну, этого можно было ожидать. Вряд ли его найдут. Это легко читалось между строк в "Дейли Ньюс". Полиция считает, что Марстон попытался обмануть торговцев наркотиками и торговец застрелил его. Прекрасно: пусть вытащат нескольких торговцев наркотиками на допрос. Хоть на улицах их будет поменьше.
Но впредь ему нужно быть более осторожным. Полночи просидев в гостиной с револьвером, Пол хладнокровно оценил происшедшее. Он допустил несколько ошибок: не удостоверился, мертв ли Марстон, не замаскировался; если бы оказался хоть один очевидец, его легко бы опознали. Он пришел прямо домой, и не исключено, что привратник, если его допросят, вспомнит время прихода Пола. Значит, впредь... Что это такое я собираюсь делать?
Жажда смерти
К черту! Он не хотел лгать самому себе. Улицы и парки - места общественные. Он имеет право ходить где захочет и когда захочет. И любой, кто попытается напасть на него или ограбить, должен понимать, что рискует жизнью.
А он, остановив Марстона, предотвратил Бог знает сколько преступлений...

***

В понедельник в обеденный перерыв Пол отправился в Вилледж, походил по магазинам на Восьмой улице, Гринвич-авеню, а затем на Четырнадцатой улице. Купил темный свитер без пуговиц, пиджак - темно-серый с одной стороны и ярко-красный с другой, - кепку таксиста, пару перчаток лимонного цвета. В тот вечер около десяти часов он доехал на автобусе до Девяносто шестой улицы и прошел в Центральный парк. На нем была кепка и пиджак серого цвета. Теперь подходите! Он пересек весь парк, но увидел только двух велосипедистов. В наши дни все боятся этого парка. Грабители перебрались в другие места. У ограды перед Пятой авеню Пол повернул возле детской площадки и зашагал обратно к Центральной аллее, но тут увидел неподвижную фигуру на скамейке, насторожился и стал медленно пробираться между деревьями, сдерживая дыхание. Пол уловил едва заметное движение на скамейке. Присмотрелся. На скамейке, завернувшись в изодранное старое пальто, лежал старик, вероятно, пьяный. Но не это встревожило Пола: рядом был кто-то еще, он это почувствовал. Потом он заметил тень, скользившую позади скамейки. Пол ждал. Это мог быть любопытный мальчишка или полицейский. Но вряд ли... Слишком уж крадучись он двигался... Теперь тень было видно лучше.., негр в обтянутых брюках, кожаном пиджаке, спортивной шапочке, надвинутой на глаза. Он бесшумно подошел к спинке скамейки и внимательно осмотрелся. Пол замер. Пальцы сжимали в кармане револьвер.
Негр обошел скамейку и вынул руку из кармана. Пол услышал резкий щелчок - выскочило лезвие ножа. Он собирался ограбить этого бедного пьяного. Негр снова огляделся и склонился над пьяным. Пол вышел из-за деревьев.
- Встать! - сказал он очень тихо. Негр бросился бежать, пытаясь укрыться среди деревьев. Пол выстрелил. Этот звук остановил негра - он медленно повернулся. Он думает, что я полицейский. Дрожа от гнева. Пол нацелил на негра револьвер и внимательно посмотрел ему в холодные, как ледышки, глаза. Грабитель поднял руки вверх. Но, увидев его ухмыляющееся лицо, Пол вздрогнул, будто его ударило током. Он вошел в круг света: было важно, чтобы грабитель увидел его. На лице негра заиграли желваки.
- Эй, приятель, что происходит? Из ствола револьвера вырвалось пламя, а пороховой дым ударил Полу в ноздри. Пуля попала в живот негру. Пол выстрелил еще раз, тот упал и пополз к деревьям. Поразительно, насколько живуч человек. Пол выстрелил еще дважды, в голову. Потом взглянул на пьяного. Тот не шевелился. Жив ли он? Подойдя к нему. Пол услышал похрапывание. Пора уходить. Поблизости мог оказаться полицейский. Пол направился к забору, который окружал бассейн; повернул вправо и пошел вдоль крутого лесистого склона параллельно забору, чтобы никто не заметил его. Через каждые несколько секунд он останавливался и прислушивался. Люди наверняка слышали выстрелы, но не встревожились, решив, что это выхлопы грузовика Главное, чтобы, никто ничего не увидел. Прохожий, которого он не заметил, или же еще один пьяница, лежавший в тени деревьев. Пол снял пиджак и вывернул его наизнанку - теперь он был в красном. Потом сунул в карман кепку и перчатки. Револьвер положил в передний карман брюк вместе с четырьмястами долларов. Если полицейский по какой-либо причине остановит его и обыщет, то найдет эти четыреста долларов. Возможно, это поможет; Пол знал, что деньги в таких случаях нередко помогают...

***

В своем почтовом ящике Пол обнаружил ксерокопию письма-обращения, разосланного Квартальной ассоциацией Уэст-энд-авеню и подписанного в форме факсимиле Хербертом Эпстейном. "Глубокоуважаемый житель Уэст-энд-авеню! Жители нашего района глубоко и серьезно обеспокоены неотложным делом безопасности на улицах. Данные полиции показывают, что наркоманы и грабители чаще всего нападают на мирных граждан на темных или слабо освещенных улицах; доказано, что хорошее освещение на городских улицах сокращает преступность на 75%.
Наша Квартальная ассоциация надеется купить и установить систему полного уличного освещения на Узст- энд-авеню, а также на 70-й и 74-й улицах. Для такого типа освещения в городском фонде нет денег. Многие соседние ассоциации уже купили системы освещения для своих районов. Стоимость одного фонаря составляет 350 долларов; в пределах всего района нашей Квартальной ассоциации личные взносы всего лишь по 7 долларов с каждого дадут нам возможность залить наш район ярким светом и значительно снизить процент преступности. Ваш взнос разрешено вычесть из суммы подоходного налога. Пожалуйста, вносите сколько сможете для своей собственной безопасности. С искренней благодарностью, Херберт Эпстейк". Пол оставил письмо на столе, чтобы не забыть выписать чек. Когда-то давно он, бывало, по уик-эндам навеивал своих дядю и тетю в Рокавэе. О ранге и важности местных заправил можно было судить по яркости уличного освещения возле их домов: единственные люди, у кого были причины опасаться за свою жизнь.

***

Во вторник они отвезли Кэрол в санаторий возле Принстона. Пол увидел ее впервые за последние несколько недель, и хотя готовился к этой встрече, не смог скрыть своего потрясения. Она выглядела на двадцать лет старше. Не осталось и следа от той шаловливой девочки с трогательной улыбкой. С таким же успехом она могла быть манекеном в витрине. Джек все время говорил с ней мягким голосом - беспечная, ничего не значащая беседа. Но было ясно, что Кэрол не знает о своем существовании, не говоря уже о существовании своих близких. Им придется за это заплатить, со злостью подумал Пол. Возвращаясь домой в поезде, он сидел рядом с Джеком и глядел в окно на косой серый дождь. Джек молчал. Казалось, его измотали бесплодные попытки расшевелить Кэрол. Пол пытался найти утешительные слова, но понял, что таких слов просто нет. Видя, как тяжело Джеку, Пол чувствовал себя более сильным. Он не сломлен и принимает на себя всю ношу. Но затем его мысли изменили свой ход, и он понял, что все не так: он держал себя в руках только потому, что, казалось, ухватился за край той же болезни, которая поразила Кэрол - неспособности что-либо чувствовать. Будто вокруг него воздвигли прозрачный щит... Вечером Пол прошел по улицам, но никто на него не напал. В полночь он вернулся домой.

Глава 16

В среду утром он позвонил лейтенанту Бригсу, детективу из отдела по расследованию убийств. У полиции не было новостей о грабителях, которые убили Эстер и разрушили жизнь Кэрол. Полу вполне хватило праведной смелости, чтобы заставить лейтенанта высказать свои сожаления и извинения голосом кающегося школьника.
В тот же вечер Пол решил вторгнуться в новую часть городской пустыни. На метро доехал до Четырнадцатой улицы и прошел в район стоянки грузовиков под скоростной магистралью Уэст-сайда. Под крышами погрузочных площадок складов спали бродяги; на огромных серых дверях грузовых отсеков висели внушительные замки. На боковых улицах в тени возвышающейся террасы освещение было очень слабым, гигантские грузовики выстроились неровными рядами, наполовину заблокировав узкие проезды. Он обнаружил автомобиль, стоявший боком к тротуару. Впечатление было такое, будто водитель откатил его с проезжей части дороги и ушел за техпомощью. Машина была разграблена: капот поднят, крышка багажника тоже, сама машина стояла на кирпичах и камнях - без колес. Окно в дверце водителя было разбито. Посмотрев на поднятую крышку багажника, Пол понял, что ее взломали: защелка крышки была искорежена. Пол почувствовал, как его охватывает ярость.
Устроить им ловушку, подумал он, сжимая револьвер в кармане. В среду утром он позвонил в контору проката автомобилей и заказал машину на вечер. В половине одиннадцатого Пол направился на машине по скоростной магистрали Уэст-сайда, доехал до поворота на Восемнадцатую улицу и спустился по булыжной мостовой к въезду в район складов. На Шестнадцатой улице мимо него медленно проехала патрульная полицейская машина, и полицейские, сидевшие в ней, взглянули на него без всякого интереса. Примерно через квартал Пол нашел место между двумя стоявшими грузовиками, подальше от уличных фонарей. Там он поставил машину под острым углом, нацарапал на клочке бумаги корявым почерком: "Кончился бензин - скоро вернусь" и подсунул его под "дворник" на ветровом стекле. Так обычно поступают автомобилисты, чтобы избежать штрафа. Он тщательно запер дверцы и пошел прочь от машины, всем своим видом выражая досаду, потом вернулся кружным путем и укрылся в тени между близко поставленными трейлерами. Кто-то должен охранять город. Вероятно, полицейские этого не делали. Он провел в этом районе два вечера подряд и видел всего одну патрульную машину.
Значит, это должен делать я, не так ли? Ему пришлось прождать почти час. Но наконец они приехали - двое молодых людей в обшарпанном фургоне. Они очень медленно проехали мимо машины Пола. Один из них опустил стекло и вытянул шею, чтобы прочитать записку под "дворником". Пол весь напрягся. Молодые люди оживленно о чем-то разговаривали, но ему не было слышно их слов; затем фургон умчался, а Пол спрятался между двумя трейлерами. Подождет еще полчаса и хватит...
Но вот снова показался старый фургон. Подкатил к машине Пола. Значит, они объехали вокруг квартала. Убедились, что поблизости нет полицейских. Они вышли из фургона и открыли его заднюю дверцу. Пол наблюдал за тем, как они вынимают инструменты - монтировку, еще что-то. Очень профессионально. Когда они подняли капот, Пол застрелил обоих.

Глава 17

В четверг утром Пол вернул машину в бюро проката и от правился к себе в контору. Почти весь день он провел в кабинете, занимаясь бухгалтерской работой. Однако сосредоточиться ему было очень трудно... Да еще Энг рассказал кое-что. Джордж Энг принадлежал к числу богатых либералов. Он жил в прекрасном доме на Парк-ареню, и дети его учились в частной школе. Но и Энгу пришлось потратить полчаса на горькие возмущенные жалобы по поводу одичавших подростков, которые вымогают деньги у детей возле школы, а, если денег нет, избивают их ради развлечения. Несколько дней назад младший сын Энга прихромал домой весь в синяках. Полиция не нашла тех, кто на него напал.,. Ужинал Пол с Джеком, говорили о Кэрол. Вчера Джек ездил к ней - никаких изменений. С каждым днем надежд оставалось все меньше. Позднее в тот вечер в Ист-Виллидж Пол застрелил мужчину, спускавшегося по пожарной лестнице с переносным телевизором.

***

Конец недели не был богат новостями. Но полиция постепенно начала делать определенные выводы, и на первой странице воскресного номера "Тайме" появилась следующая заметка: "Народный мститель на улицах.
Трое мужчин с уголовным прошлым и двое молодых людей, ранее подвергавшиеся аресту за распространение наркотиков, были обнаружены застреленными в четырех районах Манхэттена в течение последних десяти дней. Инспектор Фрэнк Очоа, которому поручили в пятницу вести это дело, окрестил его "делом о народном мстителе". Очоа заявил, что никаких связей между пятью жертвами, за исключением их "уголовных наклонностей", не найдено, и сообщил, что, согласно экспертизе, все пятеро убиты пулями из одного револьвера 32-го калибра.
На основании косвенных улик полиция делает вывод, что все пятеро пострадавших занимались уголовной деятельностью до того, как их настигла смерть. Двое юношей были найдены среди кучи инструментов для ограбления автомашин. Самая последняя жертва, Джордж Лэмберт, 22 лет, найден с телевизором возле пожарной лестницы, ведущей к окну квартиры, из которой этот телевизор был украден. На окне имелись признаки взлома.
Две других жертвы, обнаруженные в парках центральной части Манхэттена, могли заниматься продажей наркотиков или грабежом. Оба были вооружены ножами. Эти факты привели полицию к предварительному выводу о том, что в городе появился народный мститель с револьвером 32-го калибра. Инспектор Очоа считает, что это какой-нибудь помешанный, который вбил себе в голову, что действует от имени полиции.
Инспектор Очоа создал для расследования специальную группу. "Мы начинаем объединять все дела в одно. Еще несколько дней назад эти дела находились в разных участках, вот почему мы так медленно работали. Но теперь мы сконцентрировали усилия, и Управление рассчитывает задержать вскоре убийцу". К следующему утру эта новость облетела все газеты. В газете "Дэйли Ньюс" на редакторской странице в колонке "Любопытный фотограф" задают вопрос людям с улицы "Что вы думаете об убийце-мстителе?" и ответы, начиная с "Нельзя вершить правосудие своими руками" и кончая "Этого парня нужно оставить в покое, он делает то, что полицейским следовало сделать давным-давно". В редакционной статье дневного выпуска "Пост" писалось: "Убийство не является ответом на вопросы. Мстителя надо остановить до того, как появятся новые жертвы. Мы требуем от районного прокурора Манхэттена и Нью-йоркского управления полиции не жалеть усилий и отдать этого психопата под суд".
Жажда смерти
Пол поднялся среди ночи. Таблетки снотворного уже почти не помогали. Налил чашку чая и перечитал газетные статьи. Чашка и блюдце тряслись у него в руке. Ничего не могло унять его боль. Он был крайне одинок, жить не хотелось. Он подумал об Очоа и его специальной группе. Они разыскивают его вместо того, чтобы охранять покой честных граждан. Город летит в пропасть, а полиция гоняется за тем человеком, который пытается остановить падение. Было чуть больше трех часов. Он не стал ложиться в постель. Почистил револьвер и долго сидел, обдумывая, следует ли носить его в кармане все время. Возможно, безопаснее было бы найти для него какое-нибудь укромное место. Полу казалось, что он не оставил никаких следов, которые привели бы к нему полицию, но полной уверенности не было, и не исключено, что полицейские рано или поздно выйдут на него. Лучше не иметь при себе револьвера.
Но прятать оружие некуда. Если его начнут подозревать, то наверняка обыщут квартиру и кабинет на работе. Нужен новый надежный тайник. Пол обдумал различные усложненные варианты, достойные детективных рассказов: например, вынуть в подвале кирпич и спрятать револьвер за ним... Все это было слишком рискованно. На тайник мог наткнуться мальчишка, его мог найти слесарь-водопроводчик... Револьвер был единственной уликой, связывающей его с убийствами. Если он когда-либо попадет в руки полиции, она сможет установить, что пули были выпущены из него, а затем без особых трудностей найдет Пола, потому что серийный номер револьвера зарегистрирован на его имя в Таксоне. Половина пятого утра. Мысли не давали ему покоя. Если его схватят, он убьет себя, так проще всего. Нет, если его схватят, он станет бороться в судах; он найдет лучших адвокатов, и они привлекут на его сторону общественное мнение... Конечно, я помешанный, думал Пол, но только по сравнению с безумным миром я почти нормальный. То, что я делаю, - вынужденная мера. Кто-то ведь должен это делать, кто-то должен показать выход.

***

- Это заметно по детям, - сказал Джордж Энг: Пол опять разговорился с ним в конторе. - Когда-то они были настроены против полиции. А теперь нет. Мои дети на сто процентов за полицию. И это не удивительно. Наркоманы тащат все: школьные калькуляторы и лабораторное оборудование, грабят детишек. У моего сына есть друг в одной из школ в Уэстчестере - на этой неделе школу пришлось закрыть. Вандалы. Они затопили здание школы из пожарных шлангов, все разграбили, сломали стулья, измазали краской стены. Вот что я вам скажу: тот парень, который убивает бандитов на улицах, возможно, оказывает нам услугу. В нашем доме проживают шестьдесят восемь семей, и в сорок одной из них - доберманы или немецкие овчарки. Вряд ли они приобретут новых собак, когда цена на сторожевую собаку поднялась почти до двух тысяч долларов. - Глаза Энга сузились до щелочек, рот стал маленьким и жестким. - Детям нужен закон и порядок еще больше, чем нам. А наша полицейская система чрезвычайно слаба и неэффективна. Вот почему мне кажется, что появление этого парня было неизбежным. Я даже подозреваю, что он сам полицейский - один из тех, кто каждый день видит бессилие полиции. Он знает, что это единственный язык, который понимают преступники. Интересно, как изменилась статистика преступлений после того, как он начал? Я почти не сомневаюсь, что количество ограблений сократилось. Пол только время от времени хмыкал, чтобы показать, что он слушает. Он еще не решил, какую тактику принять в подобных дискуссиях; он знал, что они будут, но следует ли ему защищать свои действия или осуждать их? Он внимательно выслушивал всех, ему это было необходимо: подозревает ли его кто-нибудь?.. Тяжелая ноша - он никому ничего не мог рассказать. Некому было довериться.

Глава 18

Пол читал статью о себе в "Нью-Йоркере". "Справедливый человек ходит по Нью-Йорку. Пока мы все сидим и браним администрацию, констатируя, что город летит ко всем чертям, один человек помогает делом. Кто он? Что побудило его к карательным действиям?
Каждый имеет свое мнение. Для большинства юристов, которых я опросил, народный мститель является ярым нарушителем закона, ничем не отличающимся от тех преступников, которых он уничтожает. Один юрист спросил меня:
- Помните суд в книге "Алиса в стране чудес", где Красная Королева говорит: "Вначале приговор, затем - суд?" По мнению некоторых циников, включая нескольких офицеров полиции, у которых я брал интервью, он делает то, что все мы хотели бы делать. Инспектор Фрэнк Очоа, которому поручено задержать народного мстителя, пожал плечами, когда я спросил его, что он думает об этом человеке.
- У него не в порядке нервы, но я не думаю, что он сумасшедший маньяк. Для либералов народный мститель - всего лишь зверь, психологию которого они даже не надеются постичь. Для черных Гарлема народный мститель - расист в духе ку-клус-клана (невзирая на тот факт, что из пяти его жертв только двое были черными). Для тринадцатилетнего ученика средней школы № 120 мститель - нечто вроде героя из комикса, искатель приключений, который носится по городу в развевающемся плаще и мстит негодяям. Для бывалого патрульного в районе Уэст-вилледж он порядочный гражданин, помогающий полиции.,.
Я разговаривал с Теодором Перрине, известным судебным психиатром, в его кабинете на медицинском факультете Колумбийского университета. После обычной оговорки относительно того, что психиатра не следует принимать всерьез, когда он пытается высказываться по поводу больного, которого никогда не видел, доктор Перрине, который давал показания в нашумевших уголовных делах чаще, чем какой-либо другой психиатр Америки, высказал такую оценку характера мстителя: "Мы живем в обществе, ориентированном на смерть. Мы ожидаем этого неизбежного бедствия, и многие из нас убеждены, что нет никакой надежды даже отсрочить его. Наш мир - это мир мучающихся совестью ученых-атомщиков и молодых людей, которые привыкли к самой идее атомной войны настолько, что уже и не ищут путей выхода. Будущее уже не является рациональным продолжением прошлого. Мы все отчасти чувствуем себя подопытными кроликами, которые ничего не знают о науке, за исключением вивисекции, какой их подвергают. И поскольку такая обстановка не дает нам ни секундной передышки, не удивительно, что некоторые начинают восставать. Каждый из нас обладает агрессивностью. Мы ненавидим преступление и все же ничего не делаем, чтобы не допустить его. Мы начинаем чувствовать, что становимся неподвижными. Вот почему такой человек столь живо привлекает наше воображение: он воплощает наши фантазии". Я спросил: "Значит, вы не считаете, что этот убийца более невменяем, чем все мы?" "Невменяемость - термин юридический, а не медицинский. Но я склонен думать, что этот человек вряд ли безумен. За исключением самой природы его преступлений, нет ничего иррационального в его поведении. Данную ситуацию можно истолковать как логический результат определенной серии психологических вводных. Предположим, что это солдат, недавно вернувшийся из Индокитая, где американские солдаты считают само собой разумеющимся при малейшей угрозе швырять осколочные гранаты. Такие случаи стали настолько обычными в Юго- Восточной Азии, что слова "разнести вдребезги" вошли в наш лексикон". "Вы хотите сказать, что он был во Вьетнаме?" "Может, он и был там, но у нас нет никаких доказательств. Но если он был во Вьетнаме, то перенес усвоенную там систему ценностей на нашу жизнь". "Итак, по вашему мнению, мститель воплощает в жизнь те фантазии, которые присущи всем нам. Не кажется ли вам, что его примеру последуют другие?" "Да, я ожидаю этого, когда существует прецедент".
"Значит, вы утверждаете, что все мы способны на это - вопрос только в побуждающем импульсе". "Вовсе нет. Для этого необходимо быть психопатической личностью, которая способна подавить в себе то, что мы называем "человеческим барьером": чувство вины, волнение, правила поведения в обществе, страх быть схваченным..." "Следовательно, он не отличает добро от зла, именно это вы хотите сказать? Юридическое определение безумия?" "Нет. Я уверен, что он отличает добро от зла. Вероятнее всего, он строгий моралист и меньше лицемерен, чем большинство из нас".
Доктор Перрине - высокий мужчина, почти лысый. Говорит быстро и сопровождает сбои слова жестами. Он покоряет окружающих силой своей личности; нетрудно понять, почему его так часто приглашают на крупные судебные процессы в качестве эксперта. В этом месте нашего интервью он подвинул кресло поближе ко мне, наклонился вперед и похлопал меня по колену.
"Он менее сдержан в своих поступках, это главное. Он обладает этим качеством, как и те преступники, которых убивает. Время от времени у многих из нас возникает такое желание; мы видим, как происходит преступление или слышим о том, что оно произошло, и думаем: "Я бы убил этого сукиного сына". Но мы никого не убиваем. Нас воспитали соответствующим образом, и мы считаем, что нельзя опускаться до уровня преступников, потому что тогда не будет никакой разницы между нами и ними. Видите ли, многие из нас нормальны до тех пор, пока не познают наихудшее. Мы умеем притворяться. Умеем останавливаться в нужный момент. Мы умеем оставаться на уровне, потому что воздвигли достаточно преград против безнадежности, порождающей насилие в нашем обществе. Почти все мы в действительности не хотим знать о том, что заставило этого человека убивать себе подобных". Доктор Перрине улыбнулся своей профессиональной улыбкой; его слова звучали весомо, будто он читал лекцию студентам первого курса медицинского факультета.
"Вероятно, он от рождения идеалист и испытал потрясающую несправедливость и разочарование. Именно это вызвало в нем такую ненависть к преступникам, и он решил пожертвовать собой, но прихватить на тот свет некоторых из них. Это у него навязчивая идея; он переполнен гневом и нашел способ излить свой гнев. Но я не вижу никаких признаков топ), как эта ненависть повлияла на его способность здраво рассуждать. Возьмите, например, тот факт, что все его жертвы были убиты одним и тем же оружием: Теперь, когда оружие не так трудно достать, он мог легко его менять. Но не сделал этого. Почему? Потому что хочет, чтобы узнали о его существовании. Это обращение к городу, предупредительный крик". "Подобно телефонным звонкам сумасшедшего убийцы из Сан-Франциско, который приглашал прийти и взять его?" "Нет. Вы имеете в виду ритуального убийцу. Тот был действительно психопат. Он, вероятно, приставил заряженный револьвер к собственному лбу, обнаружил, что не может нажать на курок, и стал искать кого- нибудь, кто сделал бы это за него. Нет, человек, о котором мы говорим, не стремится к самоуничтожению. Он пытается предупредить всех нас об опасности, которую, как он считает, мы недостаточно осознаем. Он говорит нам, что не надо поднимать руки вверх и притворяться, что ничего нельзя сделать против преступности на улицах. Он уверен, что кое-что сделать можно, и хочет показать нам, что именно". "Это скорее похоже на сказку о новом наряде короля, не так ли? Наивный честный ребенок настолько откровенен и смел, что заявил: король гол. Как только не останется ни одного честного ребенка, способного провозгласить правду, сказка потеряет значение". На этот раз улыбка д-ра Перрине была снисходительной.
"Пожалуйста, не думайте, что я оцениваю этого человека как доблестного спасителя. Слишком многие начинают идолизировать его подобным образом... Фактически он только увеличивает ту неразбериху, которой у нас и так предостаточно. С практической точки зрения эти убийства так же влияют на общую картину преступности, как, скажем, две таблетки аспирина на бешеного волка. Я надеюсь, что вы выделите это в своей статье. Нет смысла оправдывать действия этого человека. Этот человек - убийца". "Говорят, доктор, что мститель предпочитает убивать свои жертвы сразу, не мучая их. Но если он действительно хочет справедливости, то почему не ходит по улицам с камерой для ночных съемок и не фотографирует преступников в момент совершения ими преступлений, а убивает их?" "Я слышал то же самое даже от некоторых своих коллег. Но мне кажется, что такой довод неверен. Этот человек глубоко потрясен каким-то насилием. И если человек начинает жить в мире, полном страдания и боли, он сделает все, чтобы выбраться из него... Предполагаю, он уже обращался в органы правосудия и убедился, что они бессильны. Он не хочет, чтобы преступников отдавали под суд, он озабочен тем, чтобы устранять сиюминутные опасности сиюминутно, уничтожая злодеев сразу".
"Вы думаете, он стал жертвой преступления и увидел, как суд отпустил преступника?" "Вполне возможно. Если вам хотя бы в общих чертах знакомы наши суды, то вы, должно быть, встречались со случаями, когда дело, на которое прокуратура потратила многие месяцы, рушится от показаний одного свидетеля, который опровергает все обоснованные юридические доводы просто потому, что ему не нравится цвет галстука прокурора или у него есть сестра, которая похожа на мать обвиняемого. Наша юридическая система представляет собою хаос. Наказание, чтобы быть действенным, должно быть немедленно и беспристрастно, а таковым оно не является в наших судах. У меня смутное ощущение, что этот человек знает это из своего опыта..." Похоже, доктор Перрине высказывает некоторые необычные для психиатра мысли. Я напрямик спросил его об этом: "Нередко представители вашей профессии становятся на сторону обвиняемых: преступление - это болезнь, которую нужно лечить".
"Я не придерживаюсь этих старых идей. У нас есть законы, потому что мы должны защищать себя. Нарушить эти законы - значит навредить обществу. Главная цель нашего мстителя - не дать потенциальным преступникам совершать дальнейшие злодеяния. Этот человек прожил свою жизнь как счастливый либерал. Я убежден в этом. А теперь он восстает против того, чему его учили: против идеи терпимости. Он сознавал, что терпимость не всегда является добродетелью. Терпимость ко злу может сама стать злом. Он считает, что начал войну, а как сказал Эдмунд Берке: "Войны нужны тем, кому они необходимы". Для этого человека его частная война является абсолютной необходимостью. В противном случае он не начал бы ее. Он очень напуганный человек".

Жажда смерти

"А мне казалось, как раз наоборот. Возникает впечатление, что у него нервы, как стальные канаты". "Напротив, он в ужасе. Но дело в том, что его гнев сильнее страха". "Как вы думаете, его страх настоящий или воображаемый?" "Страх всегда реален. Вопрос в том, оправдан ли он фактической обстановкой. Если нет, то, значит, это паранойя в той или иной форме". "По-вашему, он параноик?" "В какой-то степени все мы параноики, если, конечно, живем в городах. Обычно мы справляемся с этим, нам помогают наши защитные механизмы. Но иногда эти механизмы отказывают, и подсознательные ужасы прорываются в сознание". "Доктор, если бы вас попросили составить психологический портрет мстителя, что бы вы сказали?" "Это трудно. Очень многое зависит от факторов, которых мы не знаем: его воспитания, жизненного опыта... Но мне кажется можно сказать следующее. Он острожен, умен, образован. Разумеется, он не очень молод, ему больше сорока".
"Почему вы так думаете?" "Ну, тут можно провести аналогию с нашей эмоциональной реакцией на космические полеты. Люди моего поколения были потрясены ими, а дети принимают это как само собой разумеющееся. Моя младшая дочь не так давно спросила меня вполне серьезно: "Папочка, когда вы слушали радио, на что вы смотрели?" Молодые люди выросли, привыкну в к изменяющимся обстоятельствам и нестабильным ценностям. Возможно, им не нравится то, что происходит, возможно, они даже взбунтуются, выражая свой идеализм, но в душе они понимают и принимают тот факт, что это происходит. Когда они действуют, они действуют группами, и это примета времени. Невозможно найти ни одного подростка, который отправился бы в лес и построил там ферму: они делают это общинами. Никогда не встретишь отдельных людей, протестующих против войны, у здания Пентагона всегда группы, как бы плохо они ни были организованы. Наша молодежь ориентирована на группу; возможно, здесь сказывается влияние марксизма. Но откровенный индивидуализм, за который выступает этот человек, является именно тем, от чего столь решительно отказалась наша молодежь. Этот человек озадачен и обижен тем, что видит вокруг себя, он не понимает этого, не может осознать, что произошло, тем более принять. Он сопротивляется, но делает это в соответствии с традициями своего поколения". "Значит, вы составили портрет пожилого мужчины, хорошо образованного, осторожного, интеллигентного. Могли бы вы что-нибудь добавить к этому?" "Он, видимо, очень одинок, и такая ситуация внезапна в его жизни. Вполне вероятно, что его семья недавно погибла, возможно, от рук убийц". "Вы убеждены, что мститель мужчина, а не женщина?" "Женщины обычно не прибегают к открытому насилию, как это делают мужчины. Револьвер - не женское оружие". "В прессе обсуждался тот факт, что орудие убийства - револьвер тридцать второго калибра, обычно такие револьверы называют дамскими".
"Револьвер маленького калибра производит меньше шума, чем сорок пятого калибра, например. Но у меня создавалось впечатление, что этот человек не очень хорошо знаком с огнестрельным оружием. С маленьким пистолетом легче обращаться, меньше отдача и шум, легче спрятать в кармане..." Вот и все. Но если доктор Перрине прав - а он ошибается редко, - надо искать пожилого либерала из среднего класса, который только что потерял свою семью, возможно, по вине преступников. Им может быть любой. Кто- нибудь из тех, кого знаю я или знаете вы. Им можете быть и вы".

Глава 19

Весь уик-энд он провел дома, если не считать воскресной поездки с Джеком в Принстон. Разглагольствования психиатра встревожил Пола: учитывает ли полиция его мнение? Не придет ли им в голову начать допрашивать всех пожилых мужчин, чьи жены стали жертвами нераскрытых преступлений? И сколько таких, как он?

Револьвер был единственной реальной нитью, за которую они могли ухватиться. Хорошо бы его спрятать подальше. Но Полу он был еще нужен. Без него он снова жил был в страхе... Почти нигде в городе нельзя ходить вечером безоружным, а кое-где безоружным нельзя ходить даже днем. Рискнуть. Это лучше, чем испытать страх.

***

- Мне звонил Джордж Энг, - сказал Хэнри Иве. Он смотрел, щурясь, словно от яркого света. Пол почувствовал, что мускулы на его лице дергаются, Я где-то прокололся, решил он. В улыбке Ивса не было ничего угрожающего, но Пол ощутил озноб. На виске у Ивса пульсировала вена, словно подчеркивала сдерживаемый гнев. После продолжительного молчания, в течение которого у Пола чуть не сдали нервы, Иве произнес холодным учтивым голосом:
- Вы проделали прекрасную работу при проверке фирмы Джейнчилла, Пол. Джордж очень благодарен. Он сейчас на пути в Аризону - хочет заключить сделку для "Америкона". Он просил меня передать вам его поздравления: все мы знаем, в каком напряжении вы были. Требуется много сил, чтобы взять себя в руки, как сделали это вы. Пол с облегчением вздохнул; ему с трудом удалось придать лицу выражение скромной благодарности.
- Признаюсь, - продолжал Иве, и его брови сурово насупились, - мы следили за тем, как вы справитесь в такой ситуации. Некоторые думали, что пройдет немного времени и вы станете заказывать по три мартини на обед и забросите работу. Лично я чувствовал, что вы из другой породы, но я дал своим партнерам возможность убедиться в этом. Теперь я могу сказать вам, что вы прекрасно выдержали этот экзамен. Сегодня утром мы собрались в кабинете мистера Грегсона. Я предложил, чтобы вас пригласили вступить в нашу фирму полноправным партнером. Я рад сказать, что это предложение было принято единогласно. Пол с удивлением поднял голову. Голос Ивса понизился до шепота, в котором чувствовалась добродушная фамильярность.
- Мы все считаем, что вы заслуживаете этого, Пол. Он с трудом поднялся и, шаркая, обошел вокруг стола, протянув для поздравления руку... Вечером Пол перечитал интервью с психиатром в журнале "Нью-Йоркер". Психиатр был чертовски близок к правде в описании мстителя. Насколько верны остальные его рассуждения? Что же я за чудовище? Он смотрел на себя в зеркало. Лицо казалось изможденным, под глазами были мешки. "...Так же влияют на общую картину преступности, как скажем, две таблетки аспирина - на бешеного волка". Ну, это неверно. Он потряс город. Об этом трезвонили все средства массовой информации. Повсюду говорили только о нем. Полицейские публично заявляли, что они приветствуют мстителя. В сегодняшнем номере "Пост" помещена заметка об пуэрториканском мальчишке-наркомане, частом госте в полиции: его нашли заколотым в аллее возле школы в Бедфорд-Стювезанте. А три дня назад газеты писали о мужчине, убитом из револьвера 22-го калибра на Восточной Девяносто седьмой улице. Этот человек два раза сидел в тюрьме за вооруженное ограбление; его нашли с пистолетом в кармане. Газеты строили догадки. Но эти убийства не были совершены Полом - ему помогали другие. Не достаточно ли я уже сделал? Пол вспомнил о бесчисленных ковбоях в вестернах, которые хотели одного: поскорее повесить свои револьверы на стену. Так нельзя. Это ведь не кино, где все негодяи умирают в последней части. Они все еще там, на улицах. Они всегда будут там. Нельзя остановить всех. Но это отнюдь не значит, что должен остановиться он. Важно сознавать, что ты ни перед чем не остановишься. Он набрал телефон Джека.
- Ты звонил туда сегодня?
- Да, никаких изменений, мне кажется, что нам придется смириться с этим, папа.
- Думаю, ты прав... Повесив трубку, Пол надел специальный пиджак и взял перчатки. Нащупал револьвер в кармане, посмотрел на часы: одиннадцать десять. И вышел на улицу.

Страница:  1 | 2

Наверх