43

Был поздний вечер двадцать седьмого июня. Они разбили лагерь в местечке, которое, судя по вылинявшему указателю, называлось Канкл Ферграундз. Сам Канкл, штат Огайо, был к югу от них. Там был пожар, и большая часть города сгорела. Стью сказал, что, наверное, пожар начался из-за молнии. Гарольд, как всегда, стал с ним спорить. В эти дни, если Стью Редман говорил, что пожарные машины - красные, то Гарольд Лаудер предъявлял факты и цифры, свидетельствующие в пользу того, что большинство из них покрашено в зеленый цвет.
Она вздохнула и перевернулась на другой бок. Никак не могла заснуть, потому что боялась сна. Слева от нее стояли в ряд шесть мотоциклов. В двадцати шагах от нее крепко спали в своих мешках все остальные. Гарольд, Стью, Глен Бэйтмен, Марк Брэддок, Перион МакКарти. Прими снотворное и СПИИИ...
Каждый из них на ночь принимал по полтаблетки веронала. Это была идея Стью. Он отвел Гарольда в строну и посоветовался с ним, прежде чем сообщить о ней всем остальным, потому что лучший способ польстить Гарольду - это с серьезным видом осведомиться о его мнении. Гарольд много з_н_а_л_. И это было хорошо, но в то же время и плохо. Они словно путешествовали в обществе третьесортного божка, более или менее всезнающего, но эмоционально неустойчивого и готового взорваться в любую секунду. В Олбени, где они встретили Марка и Перион, он добыл себе еще один револьвер. Ей было жаль Гарольда, но она начала испытывать страх. Она стала задумываться о том, не чокнется ли он в одну ночь и не начнет ли палить из обоих своих револьверов. Она часто ловила себя на воспоминании о том дне, когда она обнаружила Гарольда на заднем дворе, где он стриг лужайку в одних плавках и плакал. Она легко могла себе представить, как Стью сказал ему об этом, очень тихо, почти конспиративно: "Гарольд, сны представляют для нас серьезную проблему. У меня есть идея, но я не знаю точно, как ее осуществить... слабое успокоительное... но надо выбрать правильную дозу. Немного переборщить - и никто не проснется в случае опасности. Что бы ты предложил?"
Фрэнни каждый вечер брала себе полтаблетки, но не принимала ее. Она не знала, может ли веронал повредить ребенку, но лучше было не рисковать. Говорят, что даже аспирин может разрушить хромосомную цепочку. Так что ей приходилось мучиться от снов - _м_у_ч_и_т_ь_с_я_, это подходящее слово. Один из них снился ей чаще прочих, и даже если другие сны в чем-то от него отличались, рано или поздно они плавно в него переходили. Она была у себя дома в Оганквите, и за ней гнался темный человек. Туда и обратно по темным коридорам, через гостиную ее матери, где продолжали тикать дедушкины часы... она знала, что могла бы убежать от него, если бы ей не надо было тащить за собой тело. Это было тело ее отца, завернутое в простыню, и если она бросит его, то темный человек что-то сделает с ним, осквернит его каким-то ужасным способом. Она бежала, чувствуя, что он догоняет ее, и наконец его горячая, отвратительная рука падала ей на плечо. Тело ее ослабело, словно из него вынули все кости, и труп отца выскользал у нее из рук, и она поворачивалась, уже готовая сказать: "Возьмите его, делайте с ним, что хотите, мне все равно, только не преследуйте меня больше." И вот он стоял перед ней, одетый во что-то вроде монашеской рясы с капюшоном, и на лице его ничего нельзя было разглядеть, кроме широчайшей счастливой ухмылки. В этот момент ужас сражал ее наповал, и она с усилием просыпалась, обливаясь потом и не желая больше погружаться в сон. Потому что ему нужно было не труп ее отца; ему нужен был живой ребенок в ее утробе.

Она снова перевернулась на другой бок. Если в ближайшее время ей не удастся заснуть, она достанет свой дневник и начнет записывать. Она стала вести дневник с пятого июля. В каком-то смысле она делала это для своего ребенка. Это было нечто вроде акта веры, веры в то, что ребенок будет жить. Она хотела, чтобы он знал, как это было. Как эпидемия пришла в Оганквит, как она убежала вместе с Гарольдом, что с ними случилось потом. Свет луны был достаточно сильным, чтобы писать. Двух-трех страничек дневника ей обычно хватало, чтобы почувствовать сонливость. Это не свидетельствует в пользу моих литературных талантов, - предположила она. Но сначала надо было дать сну еще один шанс.
Она закрыла глаза.
И вновь стала думать о Гарольде. Ситуация могла бы улучшиться с появлением Марка и Перион, если бы они уже не были к тому моменту полностью поглощены друг другом. Перион было тридцать три, на одиннадцать лет больше, чем Марку, но в новом мире такие различия не учитывались. Они нашли друг друга. Они искали друг друга и были рады держаться вместе. Перион по секрету сказала Фрэнни, что они пытаются зачать ребенка. Слава Богу, что я пила таблетки и не пользовалась спиралью, - сказала Пери. Как бы мне удалось ее вытащить? Фрэнни едва не рассказала ей о своей беременности (прошло уже больше трех месяцев), но в последний момент что-то удержало ее. Так что теперь их было шестеро вместо четверых (Глен наотрез отказался вести мотоцикл и ехал, сидя позади Стью или Гарольда), но с появлением еще одной женщины ситуация не изменилась. Ну а _т_ы_, Фрэнни? Что _т_ы_ хочешь?
Раз уж она _д_о_л_ж_н_а_ была жить в таком мире, как этот, - подумала она, - ощущая, как в ней тикают биологические часы, заведенные еще на шесть месяцев, - то ей хотелось бы, чтобы рядом с ней был мужчина вроде Стью Редмана - да что там вроде, она хотела _е_г_о_. Такова была истинная правда. Господи, как же ей нужен был мужчина. Но не только для того, чтобы охранять ее и ребенка. Стью привлекал ее, в особенности после Джесса Райдера. Он был спокойным, деловитым, а самое главное он не был тем, кого ее отец назвал бы "двадцатью фунтами дерьма в десятифунтовом пакете". Его также тянуло к ней. Она прекрасно знала об этом, начиная с того первого ленча в пустынном ресторане на День Независимости. На мгновение - на одно краткое мгновение - их взгляды встретились, и между ними прошла жаркая волна. Она полагала, что Стью тоже знает, как обстоят дела, но он ждал, пока она сама примет решение. Она ведь была сначала с Гарольдом и, стало быть, принадлежала ему. Мысль, достойная вонючего самца, но как она опасалась, окружающий мир снова превратиться в царство вонючих самцов. По крайней мере, на время. Если бы только нашелся кто-нибудь для Гарольда, но никто не находился, а она боялась, что не сможет так долго ждать. Она подумала о том дне, когда Гарольд неуклюже попытался окончательно утвердить свое право собственности на нее. Как давно это было? Две недели назад? А казалось, что раньше. Она заснула.

Когда она проснулась, было все еще темно. Кто-то тряс ее за плечо. Она протестующе забормотала - впервые за эту неделю она спала спокойно и не видела снов, - а потом неохотно выплыла на поверхность, думая, что уже утро и пора ехать. Но с чего бы это им ехать в темноте? Она села и увидела, что луна уже зашла. Ее тряс Гарольд. Выглядел он испуганно. - Гарольд? Что-то случилось? Она заметила, что Стью тоже был на ногах. И Глен Бэйтмен, и Перион.
- Марк заболел, - сказал Гарольд. - Заболел? - переспросила она, и до нее донесся тихий стон с того места, где стояли двое мужчин и Перион. Фрэнни почувствовала, как ее захлестывает черный ужас. Больше всего на свете они боялась болезней.
- Это не... грипп, Гарольд? - спросила она, потому что если Марк с запозданием подцепил Капитана Шустрика, то это значило, что с каждым из них может случиться то же самое.
- Нет, это не грипп. Ничего похожего. Фрэн, ты ела этим вечером консервированные устрицы? Или, может быть, во время ленча? Она попыталась сосредоточиться.
- Да, я съела несколько штук и за ленчем, и за ужином, - сказала она. - Вкус у них был прекрасный. Я очень люблю устрицы. Это пищевое отравление?
- Фрэн, я просто спрашиваю. Никто не знает, что это такое. Доктора нет дома. Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?
- В порядке, только спать хочется. - Но спать ей больше не хотелось. Еще один стон донесся с противоположной стороны лагеря.
- Глен думает, что это аппендицит, - сказал Гарольд. - ЧТО? Гарольд только кисло улыбнулся и кивнул. Фрэн поднялась и подошла к остальным. Гарольд последовал за ней печальной тенью. - Нам надо как-то помочь ему, - сказала Перион. Голос ее звучал механически, словно она уже множество раз повторила эту фразу. Фрэн посмотрела на Глена, лицо которого выглядело бледным и постаревшим. - Гарольд сказал, вы считаете, что это аппендицит? - спросила она.
- Я не знаю, - сказал Глен расстроенным и испуганным голосом. - Конечно, симптомы налицо: у него жар, живот напряжен и вздут, прикосновения причиняют боль...
- Нам надо как-то помочь ему, - снова сказала Перион и разрыдалась. Глен дотронулся до живота Марка, и тот закричал от боли. Глен отдернул руку так быстро, словно прикоснулся к раскаленной плите, и посмотрел на Стью и Гарольда с плохо скрываемой паникой. - Что вы можете предложить, джентльмены? Гарольд стоял неподвижно, и его кадык ходил взад и вперед, словно в горле у него что-то застряло. Наконец он выпалил:
- Дайте ему немного аспирина. Перион, сквозь слезы смотревшая на Марка, резко обернулась к Гарольду.
- Аспирин? - спросила она тоном яростного удивления. - АСПИРИН? - Голос ее поднялся до визга. - И это все, что ты можешь придумать своей ученой задницей? Аспирин? Гарольд засунул руки в карманы и посмотрел на нее с несчастным видом, покорно снося упреки.
- Но Гарольд прав, - сказал Стью очень мягко. - В данный момент ничего, кроме аспирина, у нас нет, Перион. Сколько сейчас времени?
- Вы просто _н_е _з_н_а_е_т_е_, что делать! - закричала она на них. - Почему вы не можете честно в этом признаться?
- Четверть третьего, - сказала Фрэнни.
- А если он умрет? - Пери откинула с лица растрепавшуюся копну золотисто-каштановых волос.
- Оставь их в покое. Пери, - сказал Марк слабым голосом. - Они делают, что могут. Если боль не прекратится, я так или иначе умру. Дайте мне аспирина. Что угодно.
- Я принесу, - сказал Гарольд. - У меня есть немного в рюкзаке. Очищенный, - добавил он, словно надеясь на одобрение.
- Нам надо как-то помочь ему, - вернулась Перион к своему заклинанию. Стью отвел в сторону Глена и Фрэнни.
- У вас есть какие-нибудь идеи? - спросил он тихо. - У _м_е_н_я_, во всяком случае, нет. Она накинулась на Гарольда, но его мысль насчет аспирина была примерно раза в два находчивее моих предложений. Глен вздохнул.
- Может быть, просто кишечник переполнен. Слишком часто мы едим всухомятку. У него подействует живот, и все пройдет. Фрэнни покачала головой.
- Я так не думаю. Если бы дело было в кишечнике, у него не было бы жара. Да и живот не вздулся бы. Казалось, будто в животе у Марка за ночь выросла целая опухоль. От этой мысли ей стало не по себе. Она не помнила, когда в последний раз (за исключением снов) ей приходилось испытывать такой страх. Как там Гарольд сказал? Доктора нет дома. Как это точно. Как это ужасно точно. Господи, как они одиноки. Как далеко они ушли по канату, под которым кто-то забыл натянуть страховочную сетку. Она перевела глаза с напряженного лица Глена на лицо Стью. И там и там она увидела глубокую боль. В каком-то смысле, - предположила Фрэнни, - так оно и было. - Что мы будем делать? - безнадежно спросила Фрэнни. Она думала о своем ребенке, и снова и снова в ее мозгу звучал один и тот же вопрос: "Что если надо будет делать кесарево? Что если надо будет делать кесарево? Что если..." Позади нее вновь закричал Марк, словно возвещая ей ужасное пророчество, и она почувствовала к нему ненависть. Они переглянулись в пульсирующей темноте.

Из дневника Фрэн Голдсмит

6 июля 1990

После недолгих уговоров мистер Бэйтмен согласился ехать с нами. Он заявил, что после всех своих статей ("Я пишу их умными словами, чтобы никто не мог догадаться, насколько они примитивны", - сказал он) и после того, как он в течение двадцати лет отравлял студентам жизнь своей социологией, он решил, что не имеет права упустить такую возможность. Стью спросил, какую возможность он имеет в виду. "По-моему, это должно быть ясно, - сказал Гарольд своим НЕВЫНОСИМО ВЫСОКОМЕРНЫМ тоном (иногда Гарольд бывает милым, но часто он превращается в _м_е_ш_о_к _д_е_р_ь_м_а_, и этим вечером был как раз такой случай). - Мистер Бэйтмен..." "Пожалуйста, называй меня Гленом", - сказал он очень спокойно, но Гарольд так на него посмотрел, словно он обвинил его в какой-нибудь социальной аномалии.
"_Г_л_е_н_, как социолог, имеет возможность лично присутствовать при зарождении нового Общества, как мне кажется. Он хочет изучить, насколько действительность соответствует теории". Ну, короче говоря, Глен согласился, что в основном это так, но добавил: "У меня также есть несколько своих теорий, которые я хочу подтвердить или опровергнуть. Я, например, не верю, что человек, возродившийся из пепла супергриппа, будет чем-нибудь отличаться от человека с истоков Нила с костью в носу и с женщиной, которую он держит за волосы. Такова одна из теорий".
Стью сказал своим всегдашним спокойным тоном: "Потому что все лежит под ногами и только ждет, чтобы его подобрали снова". Он выглядел таким мрачным, когда говорил это, что я удивилась, и даже Гарольд посмотрел на него с некоторым интересом. Но Глен кивнул и сказал: "Правильно. Общество технологий, так сказать, освободило площадку, но забыло унести собой баскетбольные мячи. Появится кто-то, кто помнит правила, и научит всех остальных. Точное сравнение, не правда ли? Надо будет его потом записать".
А Гарольд ему сказал: "Вы говорите так, будто считаете, что все начнется снова - гонка вооружений, загрязнение окружающей среды и так далее. Это еще одна теория? Или просто следствие первой?" "Не вполне", - начал Глен, но Гарольд его перебил и начал говорить о том, что хотя он о людях довольно невысокого мнения, все же он не думает, что они окажутся _т_а_к_и_м_и_ идиотами. Одну его фразу я запомнила, потому что образ был уж очень впечатляющий: "Раз уж Гордиев узел разрублен, нам нет никакого смысла браться за работу и запутывать его снова".
"Время покажет", - только и ответил ему Глен. Все это происходило около часа назад, а теперь я нахожусь в спальне наверху, и Коджак лежит передо мной на полу. Хороший пес! Здесь довольно уютно, и это напоминает мне о доме, но я стараюсь не думать о доме слишком часто, потому что от этого я плачу. Я знаю, что это звучит ужасно, но, ей-Богу, мне действительно хотелось бы, чтобы кто-нибудь помог мне нагреть постель. И я даже знаю кто. Выбрось это из головы, Фрэнни! Итак, завтра мы едем в Стовингтон, и я знаю, что Стью эта идея не очень-то по душе. Он боится этого места. Стью мне _о_ч_е_н_ь_ нравится, и мне хотелось бы, чтобы и Гарольд стал лучше к нему относиться. С Гарольдом все так трудно, но, наверное, он не может изменить свой характер. Глен решил оставить Коджака. Он огорчен этим, хотя у Коджака и не будет никаких проблем с едой. Единственное, что мы можем сделать, - это найти мотоцикл с коляской, но даже и тогда бедный Коджак может испугаться и выпрыгнуть. Покалечится или погибнет. Как бы то ни было, завтра мы отправляемся.
ЗАПОМНИТЬ: В "Тексас Рейнджерс" (бейсбольная команда) был подающий по имени Нолан Райан, который умел подавать так, что мяч невозможно было отбить, а это очень сложно. По телевидению показывали комедии с записанным на пленку смехом, и смех включали в забавных местах - считалось, что так смотреть интереснее. На рынках можно было купить замороженные пирожные и торты, а дома надо было только дать им оттаять и есть. Больше всего я любила земляничный пирог Сары Ли.

7 июля 1990

Долго писать не могу. Ехали целый день. Прошлой ночью мне опять приснился этот сон. Гарольду тоже приснился этот? человек? и это его очень расстроило, потому что он не может объяснить, почему мы оба видели один и тот же сон. Стью говорит, что ему до сих пор снится Небраска и эта старая негритянка. Она продолжает говорить ему, чтобы он пришел ее повидать в любое время. Стью считает, что она живет в городке Холанд Хоум или Хоумтаун или что-то вроде этого. Говорит, что может ее найти. Гарольд высмеял его и пустился в долгие разглагольствования о том, что сны являются психо-фрейдистским проявлением тех вещей, о которых мы не осмеливаемся думать, когда бодрствуем. По-моему, Стью рассердился, но сдержал себя. Я очень боюсь, что их тайная вражда может перейти в открытую. КАК МНЕ ЖАЛЬ, ЧТО ВСЕ ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ! Но так или иначе, Стью спросил: "Так почему же у тебя и у Фрэнни был один и тот же сон?" Гарольд что-то пробормотал о совпадении и гордо удалился. Стью сказал Глену и мне, что он хочет, чтобы после Стовингтона мы отправились в Небраску. Глен пожал плечами и сказал: "Почему бы и нет? Надо же нам куда-нибудь идти". Гарольд, разумеется, станет возражать из "общих принципов". Черт тебя возьми, Гарольд! Когда же ты наконец подрастешь? ЗАПОМНИТЬ: В конце восьмидесятых в США часто не хватало бензина, потому что все на чем-нибудь ездили, а большинство наших нефтяных запасов было израсходовано, и арабы подложили нам свинью. У арабов было столько денег, что они буквально не могли их все истратить. Была такая рок-н-ролльная группа под названием "Зе Ху", которая иногда в конце своих выступлений разбивала гитары и усилители.

8 июля 1990

Уже поздно, и я устала, но я постараюсь записать как можно больше, пока глаза просто не ЗАХЛОПНУТСЯ. Гарольд закончил свою надпись около часа назад и укрепил табличку на главной лужайке перед центром в Стовингтоне. Стью помог ему. Я пыталась подготовить себя к разочарованию. Я никогда не подозревала Стью во лжи, и я не думаю, чтобы Гарольд подозревал. Так что я была уверена, что там все умерли, но все равно было очень грустно, и я заплакала. Ничего не могла с собой поделать. Но не одна я расстроилась. Когда Стью увидел центр, он жутко побледнел. На нем была рубашка с короткими рукавами, и я заметила, что его руки покрылись гусиной кожей. Глаза его обычно синие, но на этот раз они стали какого-то грязного цвета, как океан в плохую погоду. Он указал на третий этаж и произнес: "Там была моя комната". Гарольд повернулся к нему, и я заметила, что он собирается высказать один из своих ученых комментариев, но потом он увидел лицо Стью и заткнулся. Мне кажется, с его стороны это был очень мудрый поступок. После паузы Гарольд сказал: "Ну что ж, давайте посмотрим, что там внутри".
"А зачем?" - ответил Стью, и голос его звучал почти истерически, но он изо всех сил старался удержать себя в руках. Меня это очень напугало, потому что обычно он спокоен, как лед. "Стюарт..." - начал Глен, но Стью перебил. "_З_а_ч_е_м_? Разве ты не видишь, что это мертвое место? Ни духовых оркестров, ни солдат, ничего. Поверь, - сказал он, - если бы они были здесь, они бы уже давно накинулись на нас. И нас бы заперли в белых комнатах, как стадо морских свинок. - А потом он посмотрел на меня и сказал: - Извини, Фрэн, я сорвался. Просто я очень расстроен". "Ну что ж, я пойду, - сказал Гарольд, - кто пойдет со мной?" Но я-то видела, что хотя он и пытается изо всех сил быть БОЛЬШИМ И СМЕЛЫМ, он и сам очень испуган. Глен сказал, что пойдет, и Стью сказал: "Иди тоже, Фрэн. Взгляни. Удовлетворись". Я хотела было ему сказать, что останусь с ним на улице, потому что ему было так плохо (и потому что мне действительно не хотелось туда идти), но тогда бы опять начались сложности с Гарольдом, и я сказала о`кей. Если у нас - у Глена - и были какие-то сомнения насчет правдивости рассказа Стью, то их можно было отбросить сразу же после того, как мы открыли дверь. Запах. Точно так же пахло во всех более или менее больших городах, которые мы проезжали. Похоже на запах гнилых помидоров, и, о, Господи, _о_п_я_т_ь_ я плачу, но разве это справедливо, что люди не просто умирают, а начинают вонять как Стоп
(позже) Ну вот я поплакала. Что ж, сегодня слез больше не будет, обещаю. Несмотря ни на что, мы вошли внутрь. Наверное, проявление болезненного любопытства. Не знаю, как насчет остальных, но лично мне вроде как хотелось посмотреть на комнату, где сидел Стью. А как там было х_о_л_о_д_н_о_, после улицы. Повсюду гранит и мрамор, наверное, фантастическая теплоизоляция. На верхних этажах было теплее, но внизу был Запах... и холод... похоже на могилу. МЕРЗОСТЬ. Было как-то тревожно, словно в доме с привидениями, и мы трое сбились в кучку, словно овцы, и я были рада, что с собой у меня винтовка - пусть и двадцать второго калибра. Звук наших шагов отдавался эхом, как будто за нами кто-то крался, преследовал нас, и я снова начала думать об этом сне, в котором главную роль играют человек в черном балахоне. Ничего удивительного, что Стью не захотел с нами пойти. Наконец мы добрались до лифтов и поднялись на второй этаж. Там были какие-то кабинеты... и несколько тел. Третий этаж был похож на госпиталь, но у всех палат были герметичные двери и специальные окна, чтобы смотреть внутрь. Там было _о_ч_е_н_ь _м_н_о_г_о_ тел, и в палатах, и в коридорах. Женщин почти не было. Интересно, их что, пытались эвакуировать под конец? Нам этого никогда не узнать. Но тогда зачем спрашивать?
Но так или иначе, в конце помещения, соединенного с главным коридором, мы нашли палату с открытой дверью. Там лежал мертвый человек, но он не был пациентом (на них были белые больничные пижамы) и уж точно умер не от гриппа. Он лежал в большой луже высохшей крови и выглядел он так, словно перед смертью пытался выползти из комнаты. Рядом валялся сломанный стул, и все вокруг было в беспорядке, словно здесь была драка. Глен долгое время оглядывался, а потом сказал: "По-моему, нам лучше ничего не говорить Стью о том, что мы видели эту комнату. Похоже, здесь он был очень близок к смерти". Я посмотрела на распростертое тело, и мне стало еще страшнее. "В каком смысле?" - спросил Гарольд, и даже _е_г_о_ голос звучал неуверенно. "По-моему, этот джентльмен пришел сюда, чтобы убить Стюарта, - сказал Глен, - но Стью каким-то образом удалось лучше справиться с аналогичной задачей".
"Но почему? - спросила я. Почему они хотели убить Стью, если у него был иммунитет? В этом же нет никакого смысла!" Он посмотрел на меня, и в глазах у него был страх. Они выглядели почти мертвыми, как у скумбрии. "Это не имеет значения, Фрэн, - сказал он. Смысл и это место, судя по его виду, - это две несовместимые вещи. Существует определенный тип мышления, уверенного в том, что можно замести следы. Такие люди верят в это с той же искренностью и фанатизмом, с которой члены некоторых сект верят в божественность Иисуса Христа. Потому что для некоторых людей самое важное - это замести следы, даже когда беда уже произошла. Интересно, сколько обладающих иммунитетом людей они убили в Атланте, Сан-Франциско и Топеке, в центре по изучению вирусных болезней, прежде чем болезнь убила их и положила конец их занятию? Эта задница? Я рад, что он мертв. Мне только жаль Стью, который, возможно, всю свою оставшуюся жизнь будет видеть кошмары с его участием".
И знаете, что потом сделал Глен Бэйтмен? Этот симпатичный человек, который рисует ужасные картины? Он подошел и пнул труп прямо в лицо. Гарольд приглушенно крякнул, словно это его ударили. Потом Глен снова занес ногу. "Нет", - закричал Гарольд, но Глен ударил труп и во второй раз. Потом он повернулся, утирая рот тыльной стороной ладони, но по крайней мере глаза его перестали быть похожи на глаза дохлой рыбы. "Пошли, - сказал он, - идемте отсюда. Стью был прав. Это мертвое место".
Мы вышли, а Стью сидел, прислонясь спиной к железным воротам в высокой стене, которая огораживала здание, и мне захотелось... ну давай же, Фрэнни! Мне захотелось подбежать к нему, поцеловать его и сказать, как мне стыдно за то, что мы ему не верили. О, Господи, я влюбляюсь в него! Так или иначе, именно тогда Стью снова сказал нам, что хочет поехать в Небраску, что хочет проверить свой сон. На лице у него было упрямое, взволнованное выражение, словно он предчувствовал, что Гарольд начнет выступать со своими покровительственными рассуждениями, но Гарольд был слишком взволнован после нашего похода в центр, чтобы оказать сильное сопротивление. Но и слабые его возражения прекратились, когда Глен очень сдержанно сообщил, что прошлой ночью ему тоже приснилась старая женщина. "Конечно, дело могло быть и в том, что Стью рассказал нам свой с_о_н_, - сказал он, и лицо его слегка покраснело, - но было очень похоже". Гарольд сказал, что, конечно, дело только в этом, но Стью сказал: "Подожди минутку, Гарольд, у меня есть идея". Идея Стью заключалась в том, что каждый из нас возьмет по листку бумаги и запишет все, что он помнит из своих снов за последнюю неделю, а потом мы сравним. Все это выглядело достаточно научно, поэтому Гарольд не особо возражал. Результаты получились довольно-таки удивительными.
Гарольду, Стью и мне снится один и тот же "темный человек" (так я его назвала). И мне и Стью он являлся в монашеской рясе, и черты его лица невозможно было различить. Гарольд написал, что этот человек всегда стоит в темном дверном проеме и манит его за собой, "как сводник". Иногда он видит только его ноги и блеск его глаз - "они похожи на глаза ласки", так он написал. Сны Стью и Глена о старой женщине очень похожи между собой. Сходство слишком большое, чтобы можно было объяснить его совпадением. Оба они считают, что она находится в округе Полк, штат Небраска, хотя по поводу названия городка у них разногласия - Стью говорит, что это Холлингфорд Хоум, а Глен утверждает, что Хемингуей Хоум. Так или иначе, похоже. Оба считают, что смогут найти это место. (Запомни, дневничок: по-моему, это Хемингфорд Хоум). "Это просто удивительно, - сказал Глен, - похоже, у нас у всех в психике идут идентичные процессы". Гарольд, разумеется, выразил свое пренебрежение, но выглядел он так, словно ему есть над чем задуматься. Согласился ехать он лишь потому, что "ведь надо же куда-нибудь ехать". Мы уезжаем утром. Я испугана, взволнована и счастлива уехать из Стовингтона.
ЗАПОМНИТЬ: "Расслабься" - это значит не расстраивайся. "Все ништяк" - это значит, что ты в полном порядке. "Отвязаться" значит хорошо провести время. Многие люди носили майки с надписью ДЕЛО - ТРУБА, и так оно часто и бывало... и есть до сих пор.

Страница:  « назад   вперед »

Наверх